в облаке табачного дыма. Сухощавый и подтянутый, как всегда, но серый цвет лица уже выдавал безмерную усталость от всех тех лихих партийных лет, что остались за плечами. Слушал, как громко, словно отбивая набат, стучат огромные напольные часы. На миг почудилось, что время застывает, заканчивается и все вокруг превратилось в блеклую фотографию. Отгоняя наваждение, чуть дернул чубастой головой, глубоко затянулся. Закашлял в усы – махорка едкая, с гражданской привык к ней, нынешний табак не переносил, баловство сплошное. Затем проперхал вслух:
– Ну вот и все. Спектакль начинается.
В приемной, у стены на стуле сидел Тухачевский, покачивая ногой в такт какой-то своей, внутренней музыке. Его большие, навыкате глаза смотрели вверх, рука подпирала волевой подбородок.
Маршал удивлялся, с чем связана задержка, но не с охраной же об этом говорить. В конце концов, он тут человек новый, второй день только. Надо разобраться для начала в оперативной обстановке. Да и вряд ли надолго придется остаться. Сталин лично пообещал, что скоро вернет его в Москву.
Тяжелая дубовая дверь приемной распахнулась из коридора, и вошли трое. Первый – мужчина в форме старшего майора госбезопасности. Он держал перед собой на вытянутой, дрожащей руке какую-то бумагу. Лоснящееся жиром лицо покрывала испарина. За ним насторожено ступали еще два чекиста, держа правые руки в карманах. Майор остановился за несколько шагов до маршала и спросил:
– Михаил Николаевич?
– Да, а в чем дело?
Услышав привычно-командный голос маршала, толстяк еще больше побледнел, но все же ответил:
– Вот ордер товарища Ежова, вы арестованы.
Тухачевский вскочил и схватился за револьвер. Майор завизжал, словно свинья, от страха. Проворно, для своего телосложения, перепрыгнул через стол охранника и, пригнувшись за ним, крикнул отшатнувшимся в стороны помощникам:
– Да чего вы стоите, стреляйте, стреляйте же!
Грохнули два выстрела, оба мимо. Из стены полетели куски бетона, посыпалась штукатурка.
А Тухачевский вдруг медленно поднял пистолет к виску и нажал спусковой крючок.
Чекисты боязливо приблизились к упавшему на пол телу. Из головы маршала шла кровь: пуля лишь прошла по касательной. Раненый уже приходил в себя.
– Он жив, товарищ Попашенко, – сказал один из них.
– Так вяжите его, сейчас ведь встанет, черт, и всех тут положит. Быстрее, болваны!
Те рьяно набросились на лежавшего, орудуя рукоятками пистолетов, словно кастетами. Тухачевский пытался отбиваться, но только еще больше разозлил нападавших. Войдя в раж, они стали бить его и ногами.
– Хватит, хватит, – сказал Попашенко, поднимаясь из-под стола и поправляя форму, – наденьте на него наручники.
Уже чувствуя себя более уверенно, подошел к маршалу, наклонился. Не с первого раза, но сорвал знаки различия.
– Вы арестованы, – повторил, – вас проводят.
Помощники
