комсомольская жизнь – гораздо важнее был свой братский индейский мир с его книжками, фильмами, вылазками на природу. Таким образом формировался какой-то особый тип сознания, своя шкала ценностей. Конечно, в определённых рамках – ведь всё равно мы были советскими подростками, которым в скором времени, как ни крути, предстояло полноценно войти в то общество, от которого мы обособлялись как могли на правах детей.
Впереди было окончание школы, дальнейшая работа или учеба в ПТУ, техникуме или институте. И армия, конечно (тогда «косить» от службы было не принято). Само собой, любознательного и увлекающегося молодого человека в период взросления не могли не интересовать и другие аспекты жизни и модные тогда увлечения. Да и сама индейская тема у большинства окружающих была связана исключительно с подростковым возрастом. (Когда я учился в седьмом классе, мою маму пригласила наша классная руководительница, и поинтересовалась, чем я увлекаюсь. Так как моя успеваемость была хоть и стабильной, но средней, то со стороны учительницы было вполне логичным выяснить, чем же я живу вне школы, как провожу свободное время и есть ли у меня вообще в жизни какие-то интересы. Каково же было ее удивление, когда мама честно ответила – индейцы. «КАК!? В СЕДЬМОМ КЛАССЕ, И ВСЕ ЕЩЕ ИНДЕЙЦЫ?!»). Итак, пора возмужания открыла и другие интересные стороны жизни – рок-музыку (наше уже сократившееся до трёх человек племя одновременно представляло собой и рок-группу, а ваш покорный слуга и ныне периодически мучает бас-гитару), каратэ (мы в этом же составе дослужились до первых цветных поясов), вечеринки и танцы (сейчас это называется словом «тусовка»), и, разумеется, первые амурные переживания. Обретение специальности, которая должна в будущем стать главным источником существования также занимало много времени.
В итоге каждый воин нашего школьного племени пошёл своей дорогой, а у меня, как у самого упёртого «индейца» оказались уже обесценившиеся и никому кроме меня не нужные сокровища – наконечники для стрел, перья, дубинки, книжки, вырезки из журналов, фотографии, сделанные в кинотеатре с экрана, и, конечно, пластиковые фигурки индейцев и ковбоев. В техникуме я уже был единственным «индейцем», но никаких смешочков и шуточек по этому поводу не было – всё-таки поколение моих ровесников в той или иной степени имело представление, чем Ирокезы отличаются от Апачей, кто такие Виннету и Чингачгук, что такое мокасины и томагавк. К тому же в кинотеатрах продолжал блистать великолепный Гойко Митич, и мои однокурсники с удовольствием составляли мне компанию.
А вот в армии мне повезло встретить единомышленника и друга. Он тоже был москвичом, и сделал приблизительно такую же индейскую карьеру. Оказалось, что нас призвали служить в один и тот же день, и вместе же мы и вернулись в родной город. Во время военной службы мы не забыли индейскую тему. Два с лишним года за полярным кругом на финской
