крик ночных гудков.
Люблю дорогу за дорогу,
За непривычный разговор,
За добровольные признанья,
Знакомства и шутливый спор.
За тихий голос проводницы:
– На верхней полке слаще сны.
За нежный взгляд из-за страницы,
За то, что все в пути равны.
Последний раз
Последней каплей крови заплачу
За нежность и за доброе участье.
Когда подрежут крылья – полечу,
Пусть камнем вниз, но все-таки от счастья.
Последнюю улыбку подарю
Тому, кто в темноте не видел света.
Но гнезд чужих вовек не разорю.
Никто не попрекнет меня за это.
Последней влагой напою цветок.
Воды не хватит – окроплю слезами.
Когда из сердца просится упрек,
Сомкну уста и все скажу глазами.
В последнее поверить не хочу.
Себя не понимаю, не жалею.
Последний раз от счастья закричу.
Последний раз от горя почернею.
У зеркала
Я никому не расскажу,
О чем во сне мечтать не смею.
Я никому не расскажу,
О чем у зеркала бледнею.
Я никому не расскажу,
О чем грущу и сожалею…
Я никому не расскажу.
Я все в себе носить умею.
Эта осень
Вовсе она и не кралась
Эта унылая осень.
Просто дождем разрыдалась,
Глядя в кленовую проседь.
Просто укрыла туманом
Теплые синие реки.
А паутинки порвала —
Что же, они не на веки.
Вовсе она не глумилась,
Листья с деревьев срывая.
Просто она веселилась.
Рыжая и молодая.
Вовсе она и не злилась,
Если ворчала – немного.
То ли прощанья страшилась,
То ли шагала не в ногу.
Спрятала землю от неба,
Будто глаза завязала.
Пусть не грустит, улетая,
Эта последняя стая.
Мы были камни, глыбы, валуны
Мы были камни, глыбы, валуны.
Так не похожи формою и цветом.
Мы были беззаботны и вольны.
Мы спорили с дождем и вольным ветром.
Но беспощадный пенистый прибой
В безумной злобе с места нас сорвал.
И закружил и ввергнул воле волн
И над бессильем нашим хохотал.
И вот бросало нас, катало нас,
Ломало нам колючие бока.
И шлифовало
