и полный жизни, теперь будет вынужден умереть здесь, рядом с убитыми им людьми, монах почти в беспамятстве на подогнувшихся коленках повис на держателе, который чуть сдвинулся от его рывка. Под действием тела полусумасшедшего убийцы рукоятка держателя пошла вниз и дверь со скрежетом начала открываться. Сам же монах вывалился в образовавшийся проем двери, из которого на него потянуло более свежим воздухом. – Спасен! Косподи, я спасен!
Теперь как никогда мысли его работали четко и практично: страх ушел, воздух наполнил его легкие, вдыхая в тело жизнь. Он открыл дверь ровно настолько, на сколько нужно было для изъятия ключа. После этого спокойно закрыл дверь, повторяя вслух слова, словно молитву. – О-о-о-о, спасибо, косподи, я спасен!
Далекий топот ног по каменному полу говорил ему лучше всяких слов. – Оне ишшо не ушли и я моку их ишшо докнать. Тока как быть с золотом? Взять с собой?
И вдруг здесь, у двери в кладовую, Терентий неожиданно осознал простую истину, а губы прошептали. – Дак ить я ж тока один-то и знаю топерича, иде енто золото запрятано! Дак тоды нашто мене себя подверкать топерича опасности с золотом-то? Ить я ж моку топерича в любо время сюды вернутьси! И без свидетелев… Ишшо учнуть спрашивать, откель взял? Не-а, Терюха не дурак: ен щаз не возьметь золотишко! И никто дажа не докадатьси про мене… А коли надоть бут – вернуся и возьму скока надоть!
Монах-убийца сидел на каменном полу, прислонившись в стене, и мечтал. – Бокатство… Дефьки… Усе топерича моё…
Однако из памяти выплыло лицо настоятеля и палец его, показывающий прямо на Терентия. – Держите его – он убивец!
Задрожав всем телом, монах перестал улыбаться. И снова практичный ум пришел ему на помощь: рука скользнула по грязному полу, набрала побольше грязи и провела по лицу.
– Пушшай тока мене топерича узнают… Такова-то! – улыбаясь, Терентий поднялся и как заклинание на память повторил. – Запомню: второй держатель… Я ево ишшо колды запомнил… А щаз… Догоню-ка тех!
И монах пустился в погоню…
Полк Гришина и примкнувшие к нему монахи шли подземным ходом уже прямо под рекой. После трудного перехода через полуоткрытую дверь, стало идти еще труднее: резко повысилась влажность, сильно стала чувствоваться нехватка кислорода. Первыми это на себе почувствовали раненые и те, кто их нес.
Терентий догнал полк в конце ступеней уже под рекой. Чтобы не привлечь к себе особое внимание замыкающего, тут же начал оказывать помощь раненным офицерам, держась подальше от монахов, которые легко могли его опознать. Хотя в этом грязном, мокром и оборванном монахе при едва тлеющих факелах, а так же стонах и усталости всех без исключения, трудно было узнать одного из самых приближенных к настоятелю монахов.
В этом Терентий невольно убедился, столкнувшись невзначай с одним из монахов. К тому же теперь с каждым шагом становилось все труднее и труднее дышать: першило в горле, не хватало воздуха, ноги не хотели идти, а руки держать носилки.
– По-мо-ги-те…
