сохранить его самого, ведь съеденный как бы продолжает жить в тебе. Тем самым смывается осквернение убийством. Из уважения к законам племени, к вечному и детскому горю воины старались накормить новых членов племени мясом именно их родственников. Во многих случаях это оказывалось невозможным: отыскать нужные тела мешало оцепенение, охватившее подростков. А вот с Мамонтенком все было ясно. Утешая его, вождь на пиру оказал ему честь: самолично поднес к губам сердце его брата. Ребенок чести не оценил, он выхватил кровавый кусок и метнулся в лес. Следопыты во главе с вождем быстро отыскали мальчишку, однако тот успел уже похоронить родное мясо. Воины, оскорбленные в лучших чувствах, откопали зарытое – этот кусок кровавого сердца с землей пополам – и втолкнули в рот юному глупцу, отказывающемуся от своего счастья и не желающему продлить жизнь собственного брата. Мальчик сцепил зубы, тогда его отвели в лагерь, побили древками копий, чтобы поумнел, и в третий раз поднесли кусок. Красная ярость охватила Мамонтенка, он выхватил ветку из костра и сунул горящим концом прямо в лицо одному из мучителей. Дерзкого измолотили до полусмерти за неблагодарность, глупость и непокорство законам племени. Потом приложили к рубцам и ранам целебные травы, поили магическим отваром, заботливо выхаживали. Такого смельчака нельзя терять. Больше всего на свете людоеды почитали в людях стойкость, презрение к боли, упорство и храбрость. А завтрашний бык находится среди сегодняшних телят. Воин не боится ни убивать, ни умирать, ни мучить, ни страдать – так учили их духи.
Женщина – тоже воин, однако слабее мужчины телом и духом; ей мешают сеять смерть беременность, младенец и глупая жалость. Беременность – неизбежное зло, ее прерывать опасно, женщина может погибнуть или ослабеть. От младенцев же и от жалости избавиться нетрудно. Лишь от извечной игры между полами не отказались людоеды, а вот ее последствий научились избегать. Даже собственных детей они уничтожали, чтобы не обременять себя в походах лишней обузой. Свои ряды людоеды пополняли, принимая в племя пленных подростков обоего пола, родителей которых воины убили и съели. Мальчишек и девчонок приучали к своим обычаям. Таким образом, не имелось среди людоедов никого, кто был бы связан между собой кровными родственными узами, разве что сестры и братья, вместе взятые в плен, да и те с течением времени переставали испытывать друг к другу хоть какие-то теплые чувства. И наследников после себя они оставляли только духовных. Самые сильные связи рождались при обряде усыновления заново рожденного: на приемышей изливались те капельки доброты и нежности, что еще оставались в желчных мешках, служивших воинам вместо сердец. Где, в каких колодцах времени почерпнуло это племя свои страшные нравы и взгляды? Какие враги, какие бури и невзгоды заставили их так ужесточить собственные души? Кто ведает?
Пришел черед выжившим мальчикам стать мужчинами. Вождь назначил день инициации. Колья, вбитые в землю, обозначали площадку для священного действа. В середине ее росло гигантское
