– дамский браунинг.
– А калибр у дамского какой? – спросил Стас.
– Всего 6,35 миллиметра. Зато бьет отменно, и дырочка выходит аккуратненькая. Такие браунинги считались оружием самоубийц. Если из чего другого вздумаешь стреляться, башку разнесет в капусту, а тут картинка выходит благородная: покойник довольно мило смотрится в гробу.
Стас оглянулся на величавое тело Еськова:
– Согласен, картинка не самая отвратная из тех, какие я видел. Только никакое это не самоубийство. Как думаешь, Олег, почему убийца таким раритетом воспользовался?
Емельянов пожал плечами:
– Не знаю. Может, браунинг просто первым под руку попался? Все-таки он в хорошем состоянии, патроны к нему имеются. Легкий, простенький, компактный. Да черт его знает! Я-то бы уж скорее маузер взял, как-то это больше по-мужски. В старину дамы обычно бывали браунингистки, а господа – маузеристы. Вы, Станислав Иванович, сходите и поглядите, какие там в ящике есть дивные маузеры! Конечно, это не коллекция Черчилля, но очень, очень впечатляет.
Стас вздохнул:
– Ладно, пойду оценю собрание пушек.
Вообще-то Стас с подозрением относился к коллекционерам: если человек способен предаться какой-то навязчивой страсти, значит, он упорен, узок и странен. Вот и чайники Самоварова вызывали у майора тревогу. Что до собирания оружия, то такая забава прямо ведет к беде, и застреленный господин Еськов это доказал.
Стас прошел в кабинет покойного. После розовых выпуклостей и золоченых завитков спальни это помещение пугало своей суровостью. Оно было решено в рижском стиле: стены обложены диким камнем. Стасу кое-где почудились даже лишайники, какие обычно заводятся на валунах. Пол тоже здесь был каменный, мебель топорная, на стенах развешаны сабли и шашки. С потолка низко свисал кованый фонарь грубой работы. Приглядевшись, Стас понял, что настольная лампа на хозяйском столе тоже кованая (сначала сыщик принял ее за ведро, забытое уборщицей).
Коллекция оружия хранилась у Еськова в особом, угрожающего вида шкафу-сейфе. Поскольку Емельянов тут уже поработал и отпечатки снял, Стас смело тронул верхний ящик. Шкаф был обшит неструганым деревом и обещал насадить заноз, однако ящик выдвинулся с поразительной легкостью. Увидев его содержимое, Стас ахнул: в зеленых бархатных ямках, достойных бриллиантовых колье, покоились исторические редкости. Сыщик с трудом узнал немецкий люгер. Экзотические «Уэбли Марк У1» и «Энфилд № 2 Марк-1» времен Первой мировой войны он видел первый раз в жизни. Если б не любовно прилаженные к каждому экспонату этикетки, майор и не разобрался бы, что за диковины перед ним.
Где, интересно, Еськов все это достал? Клад колчаковских времен? Ага, вот и маузеры, пленившие беднягу Емельянова, – один постарше, в крепкой дубовой кобуре, другой сам по себе, предвоенный маузер-боло. Вроде бы такие специально делались для большевиков? А это, оказывается, девятимиллиметровый «хай пауэр». И конечно, неизбежный ТТ имеется…
Сурово!
Впрочем, оружие, из
