обиды от его невнимания к ней. Он был ничем не лучше и не хуже других. Разве кто-то поступал с ней иначе?
Эмма сняла заколку, встряхнула головой, запустила руки в волосы, массажируя голову. Монитор погас, комната погрузилась в темноту. Она натянула одеяло до самого подбородка, спрятала голые ноги под пуховое тепло, свернувшись калачиком. От постельного белья веяло легким цветочным ароматом, который она открыла для себя в маленьких подушечках со средством для стирки. Удивительный запах, – утвердилась в мысли Эмма, одиноко засыпая в постели. И, уже основательно погружаясь в сон, успела подумать: надо не забыть положить их в чемодан, вдруг там таких нет.
Вся жизнь Эммы была постоянной погоней за счастьем. Но все ее усилия приводили к закономерным в ее судьбе крушениям. Правда, к счастью, природа наградила ее несгибаемым при всех неудачах оптимизмом. На этом она и держалась. И тогда в девяностых, когда попыталась вырвать семью из нищеты, и добилась разрешения на выносную торговлю. Когда вокруг ее торговой точки в виде раскладушки, как на дрожжах, росли киоски, в бывших государственных помещениях открывались магазины, которые хваткие чиновники приватизировали, превращая все вокруг в личную собственность. Когда она, не высыпаясь, закупала на ночном оптовом рынке женское белье, которым плотно набивала большие клетчатые сумки.
Дожидаясь электричку, она прямо на улице засыпала на тех же клетчатых сумках, понимая, что зал ожидания на вокзале не резиновый. Рядом были такие же, как и она, саквояжники. Самые волевые из них, находили в себе силы сквозь сон следить за сохранностью багажа, не забывая отгонять крыс.
– Да, проснитесь вы! – раздавался крик и громкие хлопки в ладоши. – Вон подбирается уже одна!
Спящие открывали глаза, визжали, кто-то смеялся, кто-то чертыхался, а Эмма, замечая крысу, вскарабкивалась на массивные сумки с ногами, до тех пор, пока снова не погружалась в сон, – просыпаясь через время от тех же хлопков и криков.
Оплаченная на месяц вперед торговая точка закрепилась за ней, и она, возвратившись в свой город, раскладывала белье на раскладушке, придавая тому эстетичный, товарный вид. Вырученных денег хватало только на то, чтобы расплатиться за новую партию белья, оплатить дорогу, и купить поесть. В конце концов, мать Эммы признала ее торговлю невыгодной, открывая глаза дочери на успешно работающие соседние магазины, где прибыль превращалась в приобретенные, хоть и поддержанные, но иномарки.
Трусы и лифчики особенно народ не интересовали, Эмма понимала, что люди хотят есть. И вот однажды она сдала весь непроданный товар за полцены и решительно закупила продукты. Все в тех же клетчатых сумках она приволокла сливочное масло, окорочки, мелкие фасованные сладости и, вместо раскладушки, на ее пятачке появился небольшой столик со старыми, взятыми напрокат весами. В тот же день, возвратившись домой, Эмма пересчитала выручку и от волнения не смогла удержать ложку, хлебая суп, – руки дрожали. К ночи она придумала план, мать
