виднее: в конце концов, на то он и прокурор. Но относительно неспособности к совершению нормального полового акта он как в воду глядел. А написать это письмо (правда, с большим запозданием) побудило его вполне медицинское соображение.
На теле семнадцатилетней Наташи Шалопининой, девушки, скажем так, не самых строгих правил, зверски убитой 9 января 1984 года в парке Авиаторов, нашли специфических насекомых, у лиц такого поведения чаще всего и обнаруживаемых: лобковую вошь. Насильник и убийца непременно должен был подцепить эту заразу. А если так, рассуждало следствие, то рано или поздно – и скорее рано, может быть, даже на следующий день, поскольку чесотку в укромных местах долго не вытерпеть, – он обратится к врачу. Любой врач отправит такого пациента в кожно-венерологический диспансер, если он с самого начала сам не догадается туда пойти. Там эту невинную, по меркам венерологов, болезнь вылечивают без труда. А если и не придет на следующий день, то долго все равно не выдержит. Очень чешется.
Ход советника юстиции Казакова был совершенно точным. Он мог оказаться решающим. Он должен был вывести правосудие на подлинного убийцу.
Выстрел оказался холостым.
Примерно через полчаса после убийства Шалопининой предполагаемый пациент кожно-венерологического диспансера вышел из парка и сел в междугородный автобус, отправляющийся из Ростова в Шахты. День уже шел к концу, и пора было возвращаться домой, к семье. Возможно, он почувствовал мучительный зуд уже в тот же вечер. Во всяком случае, оказавшись опять в Ростове (он часто приезжал туда – то устраивался на работу, то подавал жалобы в партийные органы), он, не мудрствуя лукаво, просто зашел в аптеку на улице Энгельса, прямо под окнами гостиницы «Интурист», и без обиняков, хотя и понизив голос, спросил пожилую аптекаршу, что помогает в подобных деликатных обстоятельствах. Провизоры старого закала, повидавшие на своем веку самых разных больных с самыми разными болячками, на такие вопросы отвечают не хуже врача. Иногда даже лучше. Пожилая дама достала с полки серую ртутную мазь и рассказала вкратце, как ей пользоваться. Покупателя она не разглядывала. Люди, которые спрашивают шепотом, не любят, когда в них вперяют взгляд. Каждый считает, что его случай особенный. А случаев этих – если б вы только знали сколько.
Он заплатил положенные копейки, сунул ртутную мазь в портфель, сказал «спасибо» и ушел.
До диспансера убийца так и не добрался.
Потом, через восемь лет, уже на суде, он будет открещиваться всеми силами от болезни, которую считает постыдной. Иногда будет казаться, что ничто другое его не волнует. День за днем он будет невнятно бубнить, что зря, дескать, все время упоминают эту лобковую вошь. Не было у него никаких насекомых. Не лечился он никакой мазью. Мало ли что у девчонки нашли, у него вшей отродясь не было.
Он застесняется.
Он действительно чувствует себя неловко. Насиловать и медленно убивать, надругаться над трупами, пожирать человеческую плоть – преступно, но не
