ей натянуть футболку, армейские штаны и ботинки, не успевшие просохнуть со вчерашнего дня. Потом два часа пробежек – через остров по топкой серой грязи или вокруг острова вдоль подмерзшей границы прилива, – и они возвращались в домик, чтобы заварить чай и разогреть в котелке консервы на маленькой гексаминовой плитке. К восходу они уже снова были на ногах, меся грязь, пока Оксану не начинало рвать от изнеможения.
Ближе к вечеру, когда опускалась темнота, они отрабатывали приемы рукопашного боя. За многие годы Фрэнк выработал свою систему, усовершенствовав и объединив элементы джиу-джитсу, уличной драки и других дисциплин. Акцент он ставил на импровизацию и скорость, а поединки нередко проводились по колено в морской воде, где грязь с галькой коварно скользили под ногами. Увидев, что Оксаниного английского недостаточно, Фрэнк стал тренировать ее исключительно практикой. Научившись от отца основам спецназовской техники, Оксана полагала, что в умении драться она не полный профан, но Фрэнк, казалось, предугадывал любое ее движение – с небрежной легкостью он отражал удары, вновь и вновь окуная ее в ледяную воду.
Ни к кому в жизни Оксана не испытывала такой ненависти, как к этому бывшему десантнику-инструктору. Никто и никогда – даже в пермском детдоме и добрянском СИЗО – столь систематически не подвергал ее оскорблениям и унижениям. Ненависть переросла в еле сдерживаемое бешенство. Ее зовут Оксана Борисовна Воронцова, и живет она по правилам, к пониманию которых даже приблизиться способны лишь единицы. Она еще покажет этому angliyskomu ublyudku, этому членососу, даже если это будет стоить ей жизни.
Однажды к концу дня уже на последней неделе тренировок они в прибывающем приливе водили друг друга кругами. У Фрэнка – нож «гербер» с восьмидюймовым лезвием, Оксана – без оружия. Фрэнк сделал выпад первым, вороненое лезвие чиркнуло по воздуху так близко от ее лица, что она ощутила ветерок и в ответ, поднырнув под рабочую руку, коротко врезала ему по ребрам. Он на мгновение затормозил, и, когда герберовское лезвие вновь рассекло воздух, она уже успела отскочить за пределы досягаемости. Как в танце, они прыжками двигались из стороны в сторону, пока Фрэнк не сделал выпад, целясь ей в грудь. Ее тело среагировало быстрее, чем мозг. В полуобороте она схватила Фрэнка за запястье, рванула в направлении его движения и сделала подсечку. Едва Фрэнк рухнул в воду, молотя руками воздух, она ударом колена впечатала в гальку его кулак с ножом («В первую очередь контролируй оружие, а уже потом – того, кто его держит», – всегда учил отец) – он невольно отпустил лезвие – и сразу навалилась сверху. Сидя на нем, она ладонью удерживала голову Фрэнка под водой, наблюдая, как он захлебывается с гримасой агонии.
Зрелище было интересным, даже захватывающим, но она хотела, чтобы он выжил и признал ее триумф, поэтому вытащила его на берег. Фрэнк перевернулся на бок, изрыгая из себя воду. Когда он открыл глаза, она держала острие ножа у его горла. Встретив ее взгляд, он кивком показал, что
