и их было немного жаль.
Но, несмотря, на подобные трудности, отоварку любили и часто на нее ходили даже те, у кого не было денег и они об этом знали. Потому что это было движение, потому что там можно было пообщаться с женщинами, потому что это был магазин – кусочек вольнячей (вольной) жизни в зоне и определенное разнообразие. Кроме того, можно было присмотреть, кто что взял, чтобы потом поклянчить.
В дни отоварки на секторе отовсюду раздавалось шуршание оберток: зеки пили кофе со сгущенкой, ели рулеты. Даже совсем безденежные старались купить хотя бы халвичку, чтобы съесть её с чаем. Все были немного добрее и слегка опьянены небольшим дуновением свободы. Ведь в магазине мы сами решали, что взять. У нас был выбор, пусть и ограниченный по деньгам и продуктам, но выбор не из серых возможностей зоны, а раскрашенный цветными обертками конфет нескольких видов, колбасами и красной икрой. Пусть половину из этого многие зеки никогда бы себе не позволили, суть отоварки не в этом. Это был настоящий, магазин, с продавщицами, где ты на секунду мог почувствовать себя человеком.
Глава VII
Старый дом
Зона была переполнена. В карантине (своеобразном отстойнике, где зеков выдерживают две недели после этапа, пока к ним присматривается администрация и распределяет по отрядам) стояли трехъярусные нары. В секторах под спальни были переделаны некоторые раздевалки. Очень маленькие раздевалки, без окон. В них жили человек по десять, и было довольно душно.
Жилая часть зоны состояла из двух кирпичных двухэтажных бараков на два подъезда. Двери в них находились с противоположенных сторон зданий и вели на разные этажи. Около каждого подъезда была относительно большая «локалка» – участок, огороженный забором (сам забор тоже называется "локалкой"), по которой зеки совершали променад. Подъезд с локалкой назывался сектором. В каждом секторе жило по два отряда.
Стадион, баня, столовая, санчасть и клуб (здание, где находятся библиотека, кинозал и администрация) – несут вспомогательную функцию и сейчас нас не очень интересуют. Жилые бараки 1981 года постройки, несмотря на бесконечные ремонты, выглядели нехорошо – было видно, что они многое пережили.
Не считая переделанных под спальни раздевалок, в нашем секторе, как и в других, было четыре спальни. Три «конюшни» – комнаты, в которых жило очень много зеков, человек по шестьдесят-семьдесят. И одна, относительно небольшая спальня на сорок человек, переделанная из «ленинки» (зал для просмотра телевизора и проведения собраний). В «ленинке» жили завхозы и прочие «авторитетные» зеки, находящиеся с ними в хороших отношениях.
Когда я заехал в зону, огромные размеры спален, даже «конюшен», не ощущались. Поскольку хатки тогда еще занавешивали.
Хатком называют две нары, проход между ними и тумбу, если она там стоит. Фактически это маленькая квартирка для зека, в которой
