вместе с его родителями, пока квартиру не сняли. Людмила Ивановна, в институте Культуры преподавала библиотечное дело, Борис Андреевич, работал в районной администрации в отделе соцобеспечения. Люди спокойные, интеллигентные, но Юля все равно робела перед ними, все ей казалось, что новые родственники ее со всех сторон рассматривают придирчиво: как ведет себя, как вилку с ножом держит, как и что говорит.
Окна трехкомнатной квартиры выходили на проспект, за которым зеленел клумбами сквер с гранитным памятником на постаменте. Юля первое время всему удивлялась: высоченным потолкам, мебели с завитушками, сервизам и хрусталю за стеклянными дверцами буфета, тяжелым шторам с ламбрекенами. (Да нет у них в поселке и побогаче люди живут, вон Маканин такой дом отстроил, дворец, а не дом). Но от штор по квартире летала пыль, забиваясь в резные завитки, оседая на дубовом паркете, и Юля периодически чихала и терла глаза. Правда, когда попыталась уборкой заняться, так чуть бедную свекровь до инфаркта не довела, та почему-то непременно решила, что Юля весь ее богемский хрусталь перебьет.
А вот с обедами угодила. Свекор, бледный, с темными кругами под глазами, наворачивал борщ за милую душу, да и от блинов оба не отказывались. Борис Андреевич порозовел, принялся шутить, Юлю дочкой пару раз назвал. Да и свекровь потихоньку тоже отмякла, даже разрешила ей семейной библиотекой пользоваться. Огромный шкаф в гостиной стоял до потолка набитый книгами. У Юли аж глаза разбежались от такого великолепия. Читать она любила с детства, а теперь и подавно уходила в эти истории, как в спасительную гавань забытья.
Ей почему-то казалось, что с переездом жизнь ее в одночасье поменяется. Но чуда не случилось. По-прежнему она сидела дома, лишний раз стараясь не выходить на люди. По-прежнему одна. Костя днями на работе, а вечером или в сети зависает или в игрушки рубится. От перемены слагаемых сумма-то не меняется, грустно констатировала она нехитрую истину. Не сразу, постепенно, она многое поняла в своем муже – Костя вовсе не рыцарь на белом коне, скорее маменькин сынок: избалованный, капризный и самолюбивый. Поняла и приняла. У других мужья не в пример хуже, а Костя и не пьет и с ней всегда вежлив, но как-то слегка сдержан, как будто стесняется. Иногда Юля думала, что не надо было ей соглашаться. Надежда поманила и обманула – подсунула вместо себя пустышку в красивой обертке.
Чуткое ухо уловило пиканье сигнализации под окном, и Юля быстро зажгла конфорку под чайником. Костя обычно с работы приходил уставший и голодный после дня беготни и с порога требовал кофе, а уж суп и прочее потом.
Костя бросил портфель под вешалку, скинул ботинки, взял протянутую кружку с растворимым кофе.
– Ужинать не буду, – сказал, и, видя Юлино удивление, пояснил: – В ресторане поел. Встретил сегодня старого приятеля. Смотрю, сидит такой, роллы уплетает. Ты не представляешь, какой огромный стал! Он и в детстве-то был не худенький, а сейчас так, вообще, еле за столом умещается. У него, оказывается, фирма своя, инвестиции и прочее.
Юля уловила в голосе мужа легкое
