свою дрожь. Ее словно озноб колотит.
– Заказ интересный. Засиделась.
– Сколько стоит тот заказ? – скептически настроена женщина.
– Мам, я хорошо зарабатываю, – отвечает Мишка за жену. – Рита может вообще нигде не работать.
– Так и взял бы ее к себе в контору вместо этой таджички. Там тоже ничего делать не нужно, только ногти красить, да начальству кофе варить.
– Бать, надо нам Нину Андреевну начальником отдела кадров посадить, – хохочет сын. – Секретарши будут по струнке ходить и перестанут решать личные дела в рабочее время.
– Она за моей зарплатой шпионить начнет. Нет уж, – хмыкает в ответ Никита Михайлович.
– Мам, я видела королеву, – шепчет Соня на ушко. – Сегодня, когда в садике все спали, я видела ее в рисунках на окне, а потом они исчезли. Ты веришь мне?
– Конечно, солнышко. Мы же барахтались в теплом снегу.
– А другие не верят.
В полутьме Рита улыбается Соне:
– Они просто знают, что "этого не может быть", и поэтому, даже когда видят что-то необычное, просто не видят его, потому что его…
– Не может быть! – по-заговорщически тихо смеется девочка.
Машина останавливается у больших темных ворот. Золотаревы-старшие и младшие живут по соседству, через забор.
Соня и Рита спешат домой, Миша остается загонять машину в гараж, а Никита Михайлович подозрительно глядит вслед невестке. – «Не такая уж она и фригидная, как ты думаешь».
– На какой такой работе она у тебя шляется по ночам? – не выдерживает все-таки и хмыкает сыну. Миша любовно проводит ладонью по капоту машины и отвлекается на голос отца.
– А?
– Дурак, – с чувством отвечает Михаил Никитич. – То, что она с тобой не спит, еще не значит…
– Перестань, бать! – Мишка резко меняется в лице. – Не начинай! Ритка проверена уже и не раз. Ее просто вообще секс не интересует ни с кем.
– Я тебе говорю, – не унимается отец. – Она сегодня с кем-то была! Мне-то со стороны виднее!
– Спокойной ночи, – давно оставив надежду переубедить отца, Мишка стремится покинуть семейное «поле боя». – Закрой дверь плотнее, когда пойдешь.
Глядя в черное зеркало на дне медной турки, Ольга варит кофе. В ответ на нее хмуро косится собственное отражение. После выпитого коньяка неприятно, тупой болью давит виски. Нужно было либо совсем не усугублять, либо набраться в синий блюз, ибо все летит к чертям.
Честно – Ольга в данный момент откровенно сожалеет о капитуляции Золотарева-старшего. О своей, «так называемой», победе.
Лучше бы он зарубил, как других, еще там, в самом начале, но, нет!
Поднимаясь пеной, солнечный напиток грозит вулканической лавой обрушиться на языки синего пламени, доводящие его же до кипения, погасить их и застыть самому в отсутствии огня.
– Как аллегорично! – вовремя снимая кофе с плиты, саркастично усмехается Кампински.
