тоже спал плохо. Я слышала, как он ворочался на диване. Потом он встал и пошел на кухню. Я тоже встала.
– Не спится? – спросила я, придя на кухню и сев рядом на стул.
– Какой уж тут сон! У меня в голове никак не укладывается, что мамы и бабушки с дедом больше нет. Ты верно сказала, какой-то абсурд. Понять не могу, как такое могло произойти. А что говорят в полиции? Они уже начали расследование?
– Да уж, начали. Егора уже задержали.
– Егора? А он-то тут при чем?
– Ну не скажи. Следователь Тихонов считает его главным подозреваемым.
– Тихонов? Ты шутишь?
– Нет. Его так зовут. Тихонов, Юрий, кажется.
– Хм, смешно. Ты – Громова, он – Тихонов. Прям главный герой и его антипод.
Забавно, что Ник тоже это подметил, а сам Тихонов даже не оценил иронию ситуации.
– На счет Егора, это он явно преувеличивает. Егор не тот парень, чтобы такое совершить.
– Вот и я так думаю, но наше с тобой мнение там в расчет не возьмут.
Мы еще немного посидели, построили догадки, но, так и не придя ни к какому конкретному выводу, решили пойти спать. Как говорится, утро вечера мудренее, а ночи тем более (это я уже от себя добавила – Аринины афоризмы, так сказать).
***
На следующий день мы с утра пораньше отправились к Вике в больницу. Увидев ее распростертую на больничной койке, с капельницей и кучей трубочек у изголовья, Ник впервые за все время, что я его знаю, дал слабину. Он шмыгнул носом и отвернулся к окну, чтобы я не увидела его слез.
– Извини, – тихо произнес он.
– Я понимаю, это нормально.
– Нет, это ненормально, – уже придя в себя, чуть громче и более твердым голосом сказал он. – Это ненормально, что Вика сейчас лежит здесь, а наши родные – в морге. Так не должно быть.
Я подошла к нему и дотронулась до его плеча, чтобы хоть как-то поддержать его в эту трудную минуту.
– Знаешь, мы с ней часто ссорились в детстве. Помню, когда она только появилась, я так ужасно ревновал к ней маму. Мама постоянно с ней возилась, то кормила, то меняла памперсы, то укладывала спать. Мне казалось, что про меня все забыли. Обидно было. Помню, я даже ударил ее от злости, – у него на глаза снова навернулись слезы. – А сейчас она лежит здесь такая беспомощная, такая … – он пытался подобрать нужное слово.
– …беззащитная, – подсказала я, – одинокая.
– Да, одинокая. И я ничем не могу ей помочь. У меня ведь теперь, кроме нее, никого не осталось. Впрочем как и у нее, теперь есть только я.
– А как же я? Малыш, я ведь лучше, чем собака, – попыталась я пошутить, припомнив фразу из мультфильма про Карлсона.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно
