и уж если Александр Невский к нему отправился, и Даниил не избежал этого, то мне тоже придется. Ни о чем ином думать не стоит.
И после этого вторжения князь поспешил туда, надо было разом со всем покончить, жить и строить свой мир, получив этот проклятый ярлык. Он гнал от себя все дурные мысли, а они все не оставляли его.
Князь так торопился, что не мог сразу все решить. Он даже с женой не успел проститься, а может просто боялся посмотреть ей в глаза.
Они встретились не во дворце, а около городских ворот, когда небольшая группа во главе с князем отправилась в орду.
Анна все сразу поняла, как только на него взглянула. Она хотела что-то сказать на прощание, но не произнесла ни слова.
Михаил с досадой махнул рукой и тоже ничего ей не ответил, таким странным оказалось это прощание.
– Нет, это не финал, – говорила она, – он вернется, он скоро вернется.
Но и себя не могла в том убедить княгиня. Досада все сильнее сжим ала ее грудь. Но Михаил думал о своем, до этого всего ему не было дела. Ей хотелось понять, маска ли это или он и правда ничего не к ней не чувствует. Она так и не решила для себя, что это было такое.
№№№№№№№
В тот момент князь, летевший навстречу неизвестности, не помнил о сыновьях и жене, совсем другие мысли были у него в голове. Ему хотелось только одного – скорее со всем этим покончить. Он не думал и о том, как себя вести, что его там может ждать.
И хотя воспитан он был уже во времена рабства и власти орды, страха перед татарами, но благородство души и жажда свободы, которую воспитали и оставили ему в наследство предки, она согревала его. Он все время сопротивлялся тому, что окружало его, ему хотелось понять, как удавалось Александру ладить с татарами. Но он понимал, что не станет терпеть гнета и произвола, если что-то такое будет там с ним. И татарину душу продавать он не станет, если не сможет сразу договориться.. А не искал ли он погибели, уверенный в том, что не всякую жизнь принять можно.
Наверное, он и сам до конца этого не ведал.
Анна, не в силах найти себе места во дворце, отправилась в храм. Патриарх вышел к ней навстречу и, понимая все ее тревоги и смятение, произнес:
– Ничего не бойся, бог не допустит того, чтобы Михаил покинул нас, он все видит, никакой беды не случится.
– Может и так, – согласилась она, – только мне кажется, что я больше никогда не увижу его живым, и сон был дурной.
Она не хотела больше ничего говорить, встретив суровый взгляд священника. Но он чувствовал, что в душе ее что-то страшное творится, ропот там, где надо верить и надеяться.
– С князьями всегда тяжко было, – наконец изрек он, доля у них такая, но ведь надо кому – то быть хозяином в этом мире, – не требуй от него многого.
– Да разве я требую, – усмехнулась она, – мне ведь и не надо ничего, но он даже не простился со мной, слова не сказал,
