травяной сбор, приготовим отвар – каждый день будешь протирать, и все зарубцуется, – пообещала тетя. – Так как ты себя чувствуешь?
– Неплохо… Для ведьмы, попавшей в костер, – сказала Юля.
Анна Николаевна рассмеялась, Юля отшатнулась от нее, вскрикнула:
– Что вы сейчас сделали? Мне больно!
– Я… я только рассмеялась, – испуганно сказала Анна Николаевна. – На тебя плохо влияет смех?
– И даже улыбка. Я заметил, – сказал Данила. – Что-то странное.
– Действительно… Никогда не слышала о таком проявлении шока. Юля, извини, я больше никогда не буду при тебе смеяться и улыбаться.
– Спасибо. – Юля судорожно поправила не себе простыню. – Тетя, я вот что хотела у вас спросить: где моя одежда? Я хочу уйти отсюда.
– Как?
– Из больницы. Мне здесь больше нечего делать. Я здорова.
– Юля, но это решат врачи…
– Нет, – спокойно возразила девушка. – Это я решаю сама.
Пришлось спешно вызывать Юлиного лечащего врача. Та, конечно, ахнула и чуть ли не закрестилась – полукоматозная больная пришла в себя, сама исцелила почти все свои ожоги да еще и требует выписки!
– Зачем я вам? – капризно сказала Юля доктору. – Я здорова!
– Поймите, Юля, ваше состояние… теперешнее состояние также может быть проявлением стресса. Допустим, мы вас выпишем. Вы придете домой, а там вам снова станет плохо. Нет, я не могу так рисковать вашим самочувствием!
– Рискните, – тихо и непреклонно потребовала Юля. – Рискните, иначе я превращу вас в жабу. Или тритона. Я это действительно могу.
– Юля, что за нелепые шутки! – возмутилась Анна Николаевна.
– Я не шучу, – ответила Юля. – Выпустите меня.
И глаза ее снова опасно засветились.
– Хорошо, – сдалась доктор, напуганная этим глазным сиянием. – Я подготовлю документы на выписку.
– И одежду, – напомнила Юля.
– Девушка, вас привезли полуобнаженной! – взорвалась врач. – На вас вместо одежды были лохмотья.
– Одежду я немедленно принесу, – торопливо сказала Анна Николаевна. – Юленька, не волнуйся.
– Я не волнуюсь, – ледяным тоном произнесла девушка. – Я только хочу поскорее выйти отсюда. Если угодно – вылечу в простыне и на швабре.
Юля произнесла это, ничуточки не улыбнувшись. Ее лицо, и без того испорченное шрамами, казалось каменной маской. Раньше лицо Юли так красила улыбка, она словно освещала лицо изнутри теплым и ярким фонариком. А теперь… И Данила вдруг со стыдом почувствовал, что его девушка некрасива и холодна, как февральский лед. И что ему больше не хочется оставаться с нею наедине и читать вслух Крапивина.
Данила упрекнул себя за такие недостойные мужчины и влюбленного мысли и сказал Юле, что отправляется вместе с Анной Николаевной за одеждой. И что вернутся они очень быстро – у Данилы
