style="font-size:15px;"> – А стрела-то, Иванушка…
– Ах, черт! – Иванушка сразу скис. – Стрелу-то я того… посеял…
– Что посеешь, то и пожнешь, – философски заметил Ипроксим. – Стрела в этой избе, Иванушка.
Дурак еще сильнее скис. Совесть ему подсказывала пойти в избу и довести дело до конца, но страх говорил совершенно противоположное.
– А что с избушкой-то на кур-ногах делать? Там же баба, это, Яга…
– Прости, Ванюша, – сказал Ипроксим грустно, – но здесь моя власть кончается. С тобой идти не могу – не моя территория. Но некоторые советы я тебе, конечно, дам. У тебя как с физкультурой?
– Нормально вроде…
– Ну и ладушки! А теперь слушай…
– А ну-ка, изба, повернись к лесу передом, а ко мне, Ивану, задом!
От могучего молодецкого клича встрепенулся черный ворон, слетел с громоотвода и, громко выругавшись, скрылся во тьме. Изба заскрежетала и стала разворачиваться на ногах. При этом из нее посыпалась труха. Когда дом закончил свое вращение, он оказался задним проходом к Иванушке. Дурак взял «Кладенецъ» обеими руками и стал ждать.
Но долго ждать не пришлось. Дверь прохода медленно отворилась, и из образовавшегося проёма наружу пал яркий, почти дневной свет. Изнутри повалил густой белый пар. Или дым. «Детишек варит, сука!» – успел подумать Иван. И вот появилась она. Яга. Костяная Нога. Но Ваня видел только ее силуэт на фоне яркого света. Сгорбленный силуэт потоптался на пороге, и скрипучий голос произнес:
– Фу-у! Русским духом пахнет! Кто это там?
И тут Дурак увидел, как засветились глаза ужасной старухи. Они разгорались все ярче и ярче, пока не превратились в два ослепительных прожектора, лучи которых стали рыскать по территории перед домом, пока не наткнулись на фигуру Иванушки. Тот на мгновение ослеп.
– Ага! – воскликнул скрипучий голос. – Русский Иван! Ха!
Внезапно что-то взорвалось, и позади Иванушки вспыхнуло, как керосин, включая деревья, кусты, забор и, наверняка, его ковер-самолет. Хитрая Яга, все пути к отступлению отрезала. Вокруг стало совсем светло от пожара. И Иванушка увидел Ягу. Она и впрямь оказалась очень мерзкой на вид старухой, во рванье, с нечёсаными седыми волосами чуть ли не до земли, и с крюкообразным носом, скрывающем добрую треть лица и упирающимся в подбородок. Голова у нее слегка тряслась где-то на уровне живота – так она была горбата. Хромая, старуха спускалась с лестницы и скрипела, ловко манипулируя длинной метлой:
– Зачем пожаловал, добрый молодец?
– За стрелой, старая мыльница!
«Почему именно мыльница? – вдруг подумал Дурак, поудобней ухватываясь за рукоятку меча. – Ну, теперь она точно разозлится!»
– Ах так! – действительно разозлилась старуха и вдруг принялась мелко дрожать.
Иванушка даже пожалел, что послушался Ипроксима и согласился отрубить голову этой милой бабушке. Зрелище, которое
