в телогрейке в такую жару ходит и не потеет.
– Да, это не нормально. И как думаешь, чем он болен?
– Да ничего серьёзного, просто идиот.
Берестов, который успел отойти от машины метров на пять, внезапно развернулся и вновь зашагал к женщинам.
– Я извиняюсь, – произнёс он, подойдя, – но мне кажется, вы в забор врезались.
– Да ты что! – выпучив глаза, наигранно произнесла Нина Михайловна. – И как ты это понял?
– Ну как же, видно же, – ответил Николай Степанович. Он вдруг почувствовал какую-то неловкость в разговоре. – Может, помочь чем?
– Помоги. Помолись за нас.
– Я дико извиняюсь за свою подругу, – встряла в диалог Ирина Николаевна. – Спасибо за предложенную помощь, но мы справимся сами.
Берестов снова улыбнулся и зашагал прочь.
– Ты чего такая злая? – обратилась к ней с претензиями учитель.
– Я злая? Да я сама доброта!
– Ты же людей ненавидишь?
– Я? Да я их обожаю. Особенно после смены в поликлинике, когда примешь человек пятьдесят, выслушаешь все их жалобы, прям потом под вечер каждого встречного расцеловать от избытка любви хочется.
– Но ты же уже не работаешь?
– Но память-то во мне жива!
– Это называется профдеформация, – произнесла Ирина Николаевна.
– Хватит умничать, пойдём уже заселяться, – сказала Штольц.
Побелкина завела машину и отъехала на два метра от забора. Затем вышла из неё и помогла выбраться подруге. Женщины обошли автомобиль и осмотрели задний бампер. На нём красовалась внушительная трещина.
– Фигня, – сказала Нина Михайловна, – скотчем заклеим, и как новенькая будет.
– Ну да, – тяжело вздохнула учитель.
Следующие два часа женщины были заняты тем, что перетаскали вещи в дом, вымыли окошки, полы и заварили ароматный чай. Уютно расположившись на небольшой кухоньке, Штольц и Ирина Николаевна пили чай с печеньями. За окном на улице заметно потемнело, небо заволокло тучами, и в деревне наступила тишина. Совсем близко сверкнула молния. Спустя пару секунд раздался раскат грома такой силы, что стёкла в окошках зазвенели. Женщины от неожиданности подпрыгнули. Сразу и без предупреждения на деревню обрушился ливень. Стремительные капли дождя прибивали летнюю пыль, громко стучали по крыше, скользили по стёклам окон.
– Ну вот, дождь пошёл, – грустно произнесла Ирина Николаевна.
– А что тебе дождь? – спросила подруга.
– Да на речку хотела сходить, а теперь дома до вечера придётся сидеть.
– А может, бахнем, так сказать, новоселье отметим? – подмигнув, предложила Штольц.
Побелкина удивлённо на неё взглянула.
– У меня как раз бутылочка завалялась, больной один в знак благодарности дарил, вот мы её сейчас и употребим, – произнесла Нина Михайловна и удалилась в комнату – искать в своих
