ладонь на его покрытый испариной лоб. Молочно-белая рука ярко выделялась на смуглом, обветренном лбу. Прикосновение девушки успокоило рыцаря.
– Горит в лихорадке, – заметила Элизабет. – Давно он в таком состоянии?
Она наткнулась на припухлость над правым виском и аккуратно ощупала все вокруг раны. Соратник раненого стоял рядом и, нахмурившись, настороженно следил за ее движениями.
– Я видел, как ему нанесли удар. Он упал и с тех пор не приходил в себя.
Элизабет сосредоточенно думала, что делать дальше.
– Чушь какая-то, – наконец заключила она. – Лихорадки от удара не может быть, – и, распрямившись, приказала твердым тоном: – Помоги мне его раздеть.
Не давая возможности воину задать вопрос, зачем ей, собственно, понадобилось раздевать больного, Элизабет сама принялась освобождать раненого от воинского облачения. Поколебавшись, рыцарь взялся ей помогать и начал стягивать кольчужные чулки со вновь впавшего в забытье больного.
Но как девушка ни старалась, она так и не сумела стащить через голову страдальца стеганую, пропитанную потом рубаху и вынуждена была признать свое поражение. Машинально она потянулась к кинжалу, который носила на поясе: придется разрезать ткань, чтобы досуха обтереть пылавшую грудь.
Клинок блеснул в ее руке, товарищ раненого заметил сверкнувшую сталь и, не зная, что она затеяла, ребром ладони выбил оружие на пол.
Собаки грозно заворчали, но Элизабет успела их успокоить и повернулась к рыцарю. Ее голос стал мягким, и в нем совсем не чувствовалось злости:
– Хоть у тебя и нет причин мне доверять, очень прошу, не бойся. Я просто хотела разрезать рубаху.
– Зачем? – оторопело осведомился мужчина.
Элизабет пропустила вопрос мимо ушей и, подняв кинжал, сделала надрез у ворота. Потом разорвала ткань и приказала принести прохладной воды, чтобы омыть пот и выгнать жар из тела несчастного.
Пока рыцарь передавал распоряжение охранникам, она осмотрела шею и руки больного, стараясь выяснить, нет ли у него на теле других повреждений. Потом заставила себя перевести взгляд ниже и вспыхнула от смущения: она ведь никогда раньше не видела обнаженного мужчины. Несмотря на обычай, согласно которому дочери хозяев прислуживали при купании знатных гостей, отец не доверял друзьям и вместо дочерей посылал служанок.
Наконец любопытство пересилило замешательство, и Элизабет посмотрела ниже пояса рыцаря. Но, к своему удивлению, не обнаружила того ужасного орудия, которым, по словам служанок, обладают мужчины. То ли девицы привирали, то ли раненый рыцарь оказался с изъяном.
Так и не решив эту проблему, Элизабет вернулась к своим занятиям. Перекрестившись, она извлекла из своего узелка кусок материи, разорвала на полосы и, когда принесли воду, принялась обтирать воину лицо.
«Недвижим, как сама смерть, – подумала она. – Дышит неглубоко и неравномерно». На лице у рыцаря багровел шрам. Он начинался
