моменты, когда я испытывала желание броситься к нему. Я лишь хотела, чтобы он обнял меня так, как обнимал Алекс ее отец, когда они встретились в Ковенанте. Мне хотелось, чтобы Аполлон поговорил со мной так, как говорил он с Алекс и Эйденом.
Но сейчас я жаждала только одного – ударить его и посильнее.
Меня переполнил гнев, заглушивший усталость и боль в руке.
– Откуда тебе знать, как говорит ребенок, бьющийся в истерике? Ты что ли часто проводил время с детьми, чтобы об этом рассуждать? Ты ведь не присутствовал ни при одной из моих истерик. Или на моих днях рождения. Или на праздниках. Или во время любого из сотни случаев, когда у моей мамы случалось обострение, а я до смерти боялась, что она может случайно пораниться.
Мои слова попали точно в цель. Я поняла это, потому что комната внезапно будто наэлектризовалась. Алекс и Эйден беспокойно заерзали на месте, и у меня появилось чувство, что Люк прожигает мою спину взглядом.
– Думаешь, я этого хотел? – спросил Аполлон. – Что я сам решил не быть с тобой рядом?
– Даже сейчас, при разговоре, ты предпочитаешь не смотреть на меня, поэтому да – я думаю, ты сам решил не быть рядом со мной.
Аполлон развернулся с такой скоростью, что я едва заметила его движение. Прочитать эмоции на его лице было сложно. Да я и не хотела.
Опередив его, я заговорила первой:
– Когда ты появляешься, то почти не разговариваешь со мной. Черт возьми, да ты, похоже, ребят больше рад видеть, чем меня, свою дочь. – Я указала на Алекс и Эйдена, стоявших по ту сторону разлома. Не знаю, что именно выбило меня из колеи. В тот момент это могло быть что угодно, ведь мою душу переполняла глубокая печаль. – Ты даже не рассказываешь мне о моей матери. И всегда исчезаешь, прежде чем я успеваю что-нибудь спросить.
Грудь Аполлона тяжело вздымалась и опускалась, его широкие плечи распрямились.
– Иногда лучше пресечь вопрос, что приведет к ответу, который ты не захотела бы услышать или узнать. – На его лице вдруг промелькнуло сожаление, а внутри меня все заледенело и застыло. Даже сердце.
– Зачем ты так говоришь?
Аполлон отвел взгляд, и я… Я поняла. Я просто знала. Мое сердце упало куда-то в пятки, а в груди словно разверзлась пропасть.
– Я хочу увидеть маму. Сейчас.
– Это невозможно, – тихо ответил он.
Я сделала вдох, а затем еще один, но это не помогло избавиться от охватившего меня тревожного чувства.
– Потому что она на Олимпе, да? И мне нельзя туда входить?
Аполлон, мой отец, ничего не ответил.
Стоявшие за его спиной Алекс и Эйден стали какими-то размытыми.
– Ты же об этом твердил мне все время. Что она в безопасности на Олимпе. Поэтому я хочу увидеть ее.
– Джозефина…
– Я хочу увидеть свою маму, – снова сказала я, медленно и раздельно, на случай, если он не понял мою просьбу.
– Ты не сможешь. – Его голос был таким же напряженным, как и выражение
