скульптурой.
– Красиво, да. Но какое отношение это имеет к нам? – удивилась Электра.
– В мои функции не входит объяснение всех обстоятельств и подробностей, – ответил ей Гофман. – Но если вы повнимательнее приглядитесь к сфере, то увидите, что на этих полосках, про которые я только что рассказывал вам, указаны ваши имена.
Мы склонились над армиллярной сферой и увидели, что нотариус был прав.
– Вот ты, Майя. – Алли ткнула пальцем в одну из полосок. – Там еще какие-то цифры имеются. Похоже на систему координат. – Она отыскала свою полоску и принялась изучать цифры уже на ней. – Ну так и есть. Это координаты. Мы пользуемся такими же, когда прокладываем себе маршрут в открытом море.
– Тут еще и какие-то надписи имеются, – вставила словечко Электра. – Но они на непонятном языке.
– Это греческий, – сказала я, узнав буквы знакомого алфавита.
– А что там написано? – спросила Тигги.
– Мне нужны бумага и ручка, чтобы я могла переписать текст, а потом подумать и перевести его, – ответила я, пристально вглядываясь в надпись, сделанную подле моего имени.
– Хорошо! Скульптура очень мила и стоит на нужном месте, прямо в центре террасы. Ну а дальше что? Что все это значит? – нетерпеливо вопросила всех нас Сиси.
– Снова повторяю. Я не уполномочен разъяснять вам детали, – ответил Гофман. – А сейчас вот что! Марина подаст на большую террасу шампанское, в полном соответствии с указаниями отца. Он хотел, чтобы все вы подняли за его уход бокал с шампанским. После чего я вручу каждой из вас конверт с письмом, адресованным лично вам. Полагаю, это персональное обращение отца объяснит вам много больше, чем это в состоянии сделать я.
И снова мы потянулись гуськом за нотариусом к выходу из сада. Все шли в полном молчании, ошарашенные увиденным. На террасе нас уже поджидали две бутылки охлажденного шампанского – «Арман де Бриньяк». Рядом стоял поднос с хрустальными фужерами. Когда мы все расселись, Марина обошла стол и каждому налила в бокал шампанское.
Гофман поднял свой.
– Позвольте мне поднять этот бокал за прекрасную жизнь вашего отца. Именно о таких похоронах он и мечтал, заверяю вас. Все его дочери собрались вместе в Атлантисе, в доме, который был так ему дорог и в котором он много лет прожил вместе с вами под одной крышей.
Мы, словно автоматы, тоже вскинули свои бокалы.
– За Па Солта, – сказала я.
– За Па Солта, – хором откликнулись мои сестры.
Неловко сделали по глотку. Я взглянула на небо, потом перевела глаза на озеро и горы и мысленно обратилась к отцу, сказала, что люблю его.
– Так когда вы вручите нам эти письма? – спросила у Гофмана Алли.
– Сейчас принесу. – Он поднялся из-за стола и скрылся в доме.
– Более эксцентричных поминок я еще в жизни своей не видела, – сказала Сиси.
– Абсолютно
