о том же…
– К тому же Спиллер приносит нам за это разные вещи.
– Понятно, – немного успокоилась Хомили.
– Он охотится, а я копчу для него мясо – здесь, в дымоходе. Часть мы съедаем, часть он забирает. Что остаётся, я вялю и кладу в банки, а сверху заливаю маслом, – хранится в таком виде чуть не год. Он приносит птичьи яйца, и ягоды, и орехи… и рыбу с реки. Рыбу я тоже копчу или мариную. Кое-что засаливаю… А если нам нужна какая-то определённая вещь, надо только сказать Спиллеру – конечно, заранее, – и он добудет её у цыган. Старая плита, в которой он живёт, лежит рядом с выгоном, где они останавливаются. Дайте Спиллеру время, и он принесёт от цыган всё, что хотите. Вот как-то принёс целый рукав от парусинового плаща… очень нам пригодился: мы все в него залезли, когда летом сюда налетели пчёлы.
– Пчёлы? – рассеянно пробормотала Хомили.
– Разве я не говорила про пчёл на крыше? Их больше нет, улетели. Но благодаря им мы запаслись мёдом – на всю жизнь хватит – и прекрасным прочным воском для свечей…
Хомили ничего не ответила, пытаясь скрыть зависть: её ошеломило богатство Люпи, – но наконец, вытерев последнюю раковину, сказала:
– Куда их поставить?
– В плетёный футляр для гребёнки – положи на жестяную крышку и сбрось их туда. Они не разобьются.
– Должна признать, Люпи, ты стала, что называется, хорошей хозяйкой, – заметила Хомили, не скрывая своего удивления, и принялась бросать раковины одну за другой в футляр в форме рожка с петелькой сверху, чтобы вешать на стену, и с вылинявшим голубым бантом.
– Пожалуй, да, если учесть, что я выросла в гостиной и за всю жизнь палец о палец не ударила.
– Ну, росла ты, положим, не в гостиной… – съязвила Хомили.
– Ах, те дни, что жила в конюшне, совсем выветрились у меня из памяти, – беспечно отмахнулась Люпи. – Я была так молода, когда вышла в первый раз замуж, совсем дитя…
Неожиданно она повернулась к Арриэтте:
– А ты о чём мечтаешь, мисс Тихоня?
– Я думала о Спиллере.
– Ага! – воскликнула Люпи и опять рассмеялась. – Она думала о Спиллере. Нечего тебе тратить свои драгоценные мысли на этого оборвыша. Придёт время, и ты повстречаешь кучу воспитанных добываек. Может быть, даже познакомишься с таким, что вырос в библиотеке: говорят, они лучше всех – джентльмены все до одного, прекрасно образованные.
– Я вот о чем подумала… – ровным голосом сказала Арриэтта, стараясь не выйти из себя. – Спиллер в костюме из белой лайки выглядит, наверное, странно.
– Ну, белым-то он остаётся недолго, – захихикала Люпи, – уж ты мне поверь! Поначалу он белый, потому что я шью его из белой бальной перчатки: длинной, до самого плеча, – которую я захватила, когда мы покидали гостиную. Спиллер хочет только лайку и больше ничего… говорит, что она ноская. Конечно, она становится жёсткой, как только намокнет, но он снова её разнашивает. К тому времени его одежда уже всех цветов радуги.
«Всех цветов
