прихоть никого не удивляла, поскольку мало кто, кроме посвящённых, об этом знал, да и тем был важен только выдаваемый вовремя результат, а не время суток, когда он готовится.
Дама упорядочивала и систематизировала документацию хирургического отделения, куда входили лабораторные исследования операционного и биопсийного материала, являющиеся фундаментом клинического диагноза. Весь день она просматривала и писала заключения по препаратам операционного материала и исследованиям доставленного из операционных резецированных и удаленных в ходе оперативных вмешательств органов и тканей, на основании которых пациенты потом получали лечение. Это те, кому посчастливилось выжить.
Или посмертный клинический диагноз, кому не повезло.
Большая часть её работы вертелась вокруг живых, как ни странно это звучит, а патологоанатом любил лишь мёртвых. И работал только с теми, кто уже стыл в холодильниках. С теми, чья смерть оказалась в той сфере, которая требует вмешательства в их «внутренний мир» с целью установления причин её наступления. За эту любовь к трупам, что не стоит путать с некрофилией, главврач шутливо дразнил прозектора магистром танатологии. Только Роман, хоть и имел отношение к этой науке, но достаточно опосредованное, как он решил лично для себя. Когда-то он был травматологом, теперь приходится изучать материалы и по этой скорбной части, но это лишь дань профессии. Конечно, танатология, то бишь, наука о смерти, являлась иногда неотъемлемой частью всего массива производимого им труда, но не доминирующей и не превалирующей. Прозектору нравилась именно практика.
И на то были особые резоны.
Обычно, в таком заштатном городке как рождалось, так и умирало в день не более полудюжины человек, а часто и меньше. И в основном по причинам, не требующим вмешательства. Хоть и веяли время от времени наставления сверху о необходимости контроля и статистики, например, рака. Только кто станет истово упираться в эти исследования в таком городке, как Китеж? Любой врач скорой помощи, прибывший к давшей дуба старушке, мог сам написать заключение. Исследования на туберкулёз, СПИД и прочие тревожные болезни давно перестали иметь важность и обязательность. Поэтому большинство клиентов Романа Андреевича проходили мимо его никелированного стола под лампами. А резал и описывал собственноручно он только случаи загадочные, сомнительные и таинственные, когда обойтись без исследования оказывалось никак невозможно. И таких для его удовольствия тоже всегда находилось достаточно, выбирая из всего многообразия поступившего материала.
Вот и сегодня перед ним лежал на каталке труп молодого человека, двадцати пяти лет, судя по сопроводительной записке, сына известного китежградского воротилы-цеховика, а в официальных кругах, успешного предпринимателя, Семёна Панкратова, известного так же,
