и ружьями, пищалью с золотой насечкой, булатной саблей, цепью гремячей, плеткой с серебряным набалдашником и еще чем-то.
После беглого осмотра Соколов приказал:
– Николай, займись жилыми помещениями, а я спущусь в подвал.
Жеребцов старательно осмотрел полы – не подымали ли паркет, простучал наружные стены – нет ли полого звука, побывал на чердаке и даже слазил в печь и камин – ничего интересного!
Дантист криво усмехнулся:
– Этот дом к вечеру не рухнет?
– Нет, еще долго простоит, – ответил Соколов, поднявшийся из подвала. Когда сыщики вышли на улицу, он добавил: – В подвале человеческая рука ни к чему лет двести не прикасалась!
…Как доложит наружная служба, дантист сразу же побежал к начальству – жаловаться на самоуправство.
Кошки-мышки
Гартье и Соколов были вызваны к градоначальнику Адрианову. Генерал-майор гневно размахивал руками:
– Как вы смеете врываться в частные дома? Почему беспокоите честных обывателей? У дантиста Лепиньша прекрасные характеристики, у него лечатся достойные люди!
Гартье дрожал как осиновый лист, а Соколов насмешливо проговорил:
– Александр Александрович, у дантиста Лепиньша уже два года никто не лечится: он тихо лежит на кладбище. Об этом – телеграмма начальника рижского сыска Кошко. И уважаемый вами лекарь должен ответить: куда делись пять женщин? Да и шестая, войдя к лже-Лепиньшу в дом, бесследно исчезла. Заодно неплохо бы узнать его подлинное имя.
Соколов не сказал, что успел отправить для опознания в Ригу фото дантиста, добытое «оперативным путем». И еще он приказал усилить наблюдение за дантистом: «Дышать ему в затылок, куда бы он ни пошел, демонстративно сидеть возле его дверей. Пусть видит, что он у нас на крючке, и пусть нервничает, авось и выдаст себя чем!»
Зато Жеребцов начал сомневаться:
– В доме трупов нет! Может, дантист не убийца? А то, что живет по чужому виду – мало ли таких! Я бы за фальшивый паспорт арестовал его, допросил, и дело сразу бы прояснилось.
– Если он убийца – то трупы не выдаст, за свою шкуру будет бороться. Давай дождемся ответа из Риги. Но пока кое-что предпримем. – И Соколов поделился своей задумкой.
Жеребцов был в восторге: он хохотал, хлопал в ладоши и с нетерпением стал ждать ночи – времени осуществления плана.
Загробные голоса
Ночью под окнами спальни дантиста раздался хор женских голосов, жалобно стенавших: «Душегуб, почто жизни нас лишил? Ах, горько нам!»
Дантист, чей сон прерван был столь жутким способом, подскакивал к окну, кричал в темноту: «Кто тут? Чего вам?» Ответа не было. Проходило полчаса, и вновь раздавались стенания: «Убийца, душегуб!»
С первыми лучами солнца, взлохмаченный, с торчащими усами, в ночной пижаме, дантист с шумом распахнул дверь. Увидав агента, сидевшего на пороге, обрадовался, заикаясь, спросил:
– Ночью вы, извините,
