оборачивалась против Евдокии. Частенько бывало, что полученная зарплата оседала в цепких ручках многочисленных подружек. Дуся с виноватой улыбкой выслушивала упреки мужа.
– Меня с детства мама учила, что надо людям помогать. Так Бог велел. Да и меня люди в беде не бросили. Когда мама умерла, помогали нам с братом, чем могли.
Георгий не стал перевоспитывать жену с позиций научного атеизма, хоть сам давно в Боге разуверился. Принял Евдокию такой, какой она была, с наивной верой в высшую справедливость и людскую благодарность, с прорвой деревенской родни, друзей родни и их друзей, «мой дядя с ее тетей жил по соседству». Не проходило выходных, чтобы ранний требовательный звонок не поднимал молодых с постели и на пороге не вырисовывались очередные румяные горластые гости с узлами и крикливыми детьми. Дуся безропотно принимала очередной «привет от дяди Прокопия» или «бабы Акулины», приглашала в дом. В иные дни квартирка Георгия напоминала общежитие. Лидия смотрела на это без восторга, но не вмешивалась. Счастье сына было важнее бытовых неудобств. Лидия лавировала в тесном прокуренном коридоре мимо узлов и чемоданов, закрывалась в комнате, включала радио или старенький патефон и, закрыв глаза, слушала, слушала… Должно быть, ее душа переносилась в иные, неведомые края, где было много солнечного света, листвы, дымки белых яблонь в обрамлении ярко-синего неба. Где была она молода и счастлива.
Отношения с невесткой складывались ровные, дипломатичные, более напоминали отношения между соседями по коммунальной квартире. Бойкая деревенская хохотушка Евдокия казалась противоположностью замкнутой сдержанной Лидии, свекрови побаивалась, в ее присутствии смеялась редко, ходила тише, говорила почти шепотом.
Когда Дуся забеременела, у пышущей с виду здоровьем девушки вдруг обнаружилась сердечная недостаточность, заскакало давление, почки дали сбой, вылезло множество неожиданных болячек. Организм, с детства измученный тяжелой неженской работой, не выдерживал.
– В войну зимой на лесоповале работали по пояс в болоте, – виновато объясняла исхудавшая бледная Дуся. – Видно, там надорвалась да застудилась.
Георгий подключил все свои связи, сестра Мария тоже в стороне не осталась, обследовали Дусю в лучших клиниках. Вместе выстрадали дочь Танюшку. Хотели еще детей, но последовали два выкидыша, и после беременность не наступала. Дуся плакала и страдала – ей хотелось много ребятишек, чтобы дом был полон смехом, визгом и топотом ножонок. Тайком от мужа ходила в церковь, к священнику на исповедь. Батюшка наказал успокоиться – на все воля Божья – и искать утешение в единственной дочери.
Евдокия смирилась. Когда Танюшке исполнилось три годика, снова вышла на работу. Зарплата Георгия позволяла жене сидеть дома с ребенком, но привыкшая к труду и коллективу Дуся дома измаялась. Да еще свекровь возвращалась днем с работы. Георгий подобрал жене место диспетчера на заводской проходной. Мог бы устроить и получше, той
