в Голландии родился Куккук. Крестили его «Маринус Адрианус».
Папа у него был Куккук – Иоганн Герман, художник. Брат у него был Куккук – Баренд Корнелис, художник.
И другой брат был Куккук, Иоганн. Тоже художник. И третий – Герман.
И сын у него, Куккук, Питер Хендрик, тоже стал художником.
И племянницы Адель и Мария Луиза (тоже Куккуки). И внучатый племянник, Маринус Адрианус Младший, тоже стал. Художником то есть.
Быть может, наш Маринус Адрианус хотел вырасти и стать космонавтом. Или футболистом. Но в таком токсичном окружении (всего набралось 16 человек художников Куккуков) выбора особого, понятное дело, не было.
Тем более что родился он в 1807 году.
Рисовать Маринус Адрианус предпочитал пейзажи. После того, как стал художником, конечно.
Пейзажи он писал зеленой краской – так выходило красивее. И коричневой, как же без этого. И небо чтоб было голубое. Еще гусей он рисовал и коров – одних белым цветом, других коричневым.
На хлеб с маслом хватало, но Куккуку было понятно, что это потолок. «Нет, не стать мне Рубенсом! – возопил он как-то к небесам. – Не стать Рембрандтом! Тернером! Даже завалящим каким-нибудь московитским художником мне не стать!» И в этот момент в небесах засмеялись ангелы, а будущий папа Ивана Шишкина поцеловал будущую матерь Ивана Шишкина. На дворе был 1832 год.
Прошло 32 года. Русский художник Иван Шишкин ходил по Дюссельдорфу. Тут надо учесть – для нас, по звучанию, это кондовая Германия такая. Но вообще, периодически, это бывало герцогство Клевское – то есть больше Голландия, чем Германия. У брата Куккука, Баренда Корнелиса (художника, конечно), там дом был, в Дюссельдорфе. Дом сохранился, теперь там музей «Koekkoek-Huis».
Шишкин ходил по Дюссельдорфу, снял там мастерскую. Учился у местных пейзажистов, которые из Швейцарии в основном приезжали. Не у Куккука – тот в Амстердаме сидел. И не у брата его Баренда Корнелиса. У других учился. Но не важно, все они одним миром мазаны были. Называется это миро «дюссельдорфская школа живописи», по локации.
В 1865 году Шишкин решил, что все выучил, и вернулся в Россию. А Куккук через три года умер. В Амстердаме, не в Дюссельдорфе. А Шишкин все рисовал, рисовал. Пейзажи. Зеленой краской и коричневой. Сначала ему говорили: «Суховато что-то у вас получается, как-то слишком по-дюссельдорфски». А потом он расписался! Проснулся в нем великорусский талант: раззудись, плечо, размахнись, рука, ты пахни в лицо, ветер с полудня, ветер-ветер, выметающий, красной птицей залетающий в белокаменные лбы. Пошли сплошные шедевры, которые мощью своей передают великую душу русской природы. Куда передают? Неважно. Азбукой Морзе. А потом Шишкин умер, вслед за Куккуком, но в 1898 году, сильно позже. Другое поколение же совсем.
Часть вторая, наши дни. Прошло 170 с лишним лет с того дня, как Куккук возопил, а ангелы засмеялись. Куда-то, наверно, на улицу Нью-Бонд-стрит в Лондоне, в контору многоуважаемого аукционного дома «Сотбис» принесли картину Шишкина. Продавать. Достопочтенный клиент один, достойный доверия, лондонец, принес.
Пейзаж такой красивый,
