вашего мужа здесь нет, – давая понять, что её присутствие здесь более нежелательно, пояснил женщине он. – Нам некогда заниматься поисками вашего мужа. Ищите своего супруга сами.
США, Атланта
Главный редактор телеканала CNN Метт Кэйн стоял у окна, поддерживал правой рукой локоть левой, – это была его любимая поза, – и курил, не обращая внимания на следовавшие один за другим телефонные звонки.
Начальство тоже имеет право на обеденный перерыв.
Но тут раздался пронзительный зуммер. Кэйн резко повернул голову. Проигнорировать его он не мог. На такие вызовы следовало отвечать даже глубокой ночью.
– Да, – почтительно проговорил он, придвинув к себе стоявший на краю стола телефон – это была прямая линия с Госдепартаментом.
Выслушав, что ему сказали на другом конце провода, он почтительно кивнул:
– О'кэй. Сделаем.
Положив трубку, он тут же вызвал к себе шеф-редактора отдела новостей и сухо продиктовал ему следующее задание:
– Созвонись со своими ребятишками в Москве и скажи, что завтра им следует подъехать к пяти часам пополудни к Манежной площади. Там будет небольшой пикет, который нужно хорошо показать. Лейтмотив репортажа должен быть следующим – в России начинаются народные протесты против режима Президента Рогачёва. Давать его будем в прямой эфир.
Сумерки постепенно сгущались. Покрытое тучами небо трепетало в сиянии неоновой рекламы. Влажный после прошедшего дождя тротуар, точно радуга, отбрасывал цветовую гамму тянувшихся вдоль него магазинных витрин.
Я неспеша шагал по Тверскому проспекту, – главной московской магистрали, величественные здания которого являли собой беспорядочный калейдоскоп: то светлая точка, то тёмная, – и внимательно наблюдал за окружающими меня людьми. Не скрестит ли кто руки за спиной, не упрёт ли кто руку в бедро, не изменит ли кто скорость в зависимости от темпа маячившего впереди меня Прудиуса…
Задай мне сейчас вопрос, кто мне больше всего запомнился по работе в России, я бы в первую очередь назвал именно его. Ни Степанцова, ни Пригодина, ни Кабалова – этих, растиражированных телевидением, лидеров протестных масс, а именно его – тихого, безликого и незаметного Олега Валерьевича Прудиуса.
Нам подкинул его Степанцов. Прудиус работал у него референтом. Нам требовался хороший координатор из местных, и Степанцов предложил задействовать его.
Исключительно прагматичное отношение к жизни, непомерная корысть, полное отсутствие общечеловеческих принципов и чего-либо святого. Он вызывал стойкое неприятие моралистов, которым присущ поэтический взгляд на обыденную действительность. Но по нашим критериям, – по критериям нашей «Фирмы», – он заслуживал уважение и почёт.
Что меня больше всего поражало в Прудиусе, так это полное отсутствие у него какого-либо тщеславия. Психологи, наверное, возразят: людей без тщеславия не бывает; тщеславие – это неотъемлемый элемент человеческой психики.
Хорошо, тогда поправлюсь… вернее сказать, уточню – отсутствие
