размахивал руками и увещевал публику:
– Спокойно, господа, не прите! Ну никакой возможности от вас нет. Платите, и все сумеете осмотреть место преступления. Куда ты, малец, бесплатно лезешь? Гони пятачок и смотри, как знаменитый граф Соколов стену головой разворотил. На чем нынче держимся – святым угодникам лишь ведомо. Готовьте, господа любопытствующие, деньги: взрослые десять копеек, а с детей – вдвое дешевле, грудных младенцев и вовсе бесплатно…
Те, кто успел заплатить и посмотреть, восторгались:
– Зрелище самое ужасное! Что тебе из пушки пальнули – полстены обвалившись, дом, гляди, того… рухнет. Я уж две очереди отстоял. Завтра опять приду спозаранку.
Два крепких мужика купеческого вида выходили потрясенные:
– Этот Соколов не человек – Левиафан свирепый! Пойдем, Вась, после такого сотрясения чувств выпьем в полный серьез.
Меднолицый городовой, некогда штурмовавший Плевну, а потом срубивший голову Чукмандину, заметив начальство, заорал:
– Раз-зойдись! Сам граф Соколов пр-рибыли.
Приятная находка
Буня презрительно постучал ногтем по стальной крышке:
– Арнгейм? Если это сейф, то я – египетский фараон. Такое могут делать лишь в уездном городе Моршанске. И ставить такое прилично только в бане – прятать мочалки. Подобную кассу я брал раз пять. Или десять. Брал у Альфреда Пекгольца в Слуцке, у Винницкого в Варшаве, у Людвига Нобеля в Петербурге… Боже мой, где я еще брал? – Буня поскреб пальцем в затылке. – Что обо мне вы теперь подумали? Подумали, что я хвастаю. И вы не знаете, что с годами голова делается как мочевой пузырь: держит, но не все, кое-чего упускает, а это неприятно.
– Буня, работай!
– Я могу из презрения сделать это дамской шпилькой, но у меня нет ни дамы, ни шпильки. Поэтому достану щебенный катер. – И Буня выпростал из-под рубахи всегда висевшую там стальную трехлопастную вилку. Посмотрел на Соколова: – Считайте семь раз по сорок! И я подарю вам, Аполлинарий Николаевич, эту кассу.
Буня засопел возле замка. Вскоре тяжеленная дверца медленно открылась. В сейфе стоял новый фибровый чемоданчик. Буня напрягся, вытащил его, с грохотом опустил на стол:
– Очень тяжелый, словно там спрятан голд! – И открыл кривым мизинцем замок. Когда откинул крышку, то щеки старого еврея запылали, руки затряслись, а взор стал пламенным, как у юноши, который впервые видит обнаженную возлюбленную.
– Боже, такого красивого инструмента даже не было у меня! А моему инструменту завидовали все шниферы Европы. Уверяю вам, с этим чемоданчиком можно не краснеть и красиво работать.
Соколов увидал блестевшие первосортной сталью пилы, большие и малые крючки, набор ключей, уистити – специальные щипцы для захвата ключей в замочной скважине, воск для слепка с замочных скважин, буравы, маленький топорик, острозаточенные гвозди, напильники, клещи – все в отдельных ячейках, все аккуратное.
Буня вздохнул.
– Прогресс
