боевые заслуги»: красноармейца М. О. Елизарова, старшину М. Г. Камышева, красноармейца Г. А. Котовского, сержанта Ф. Ф. Котлова, красноармейцев В. В. Козичева, Г. Д. Моисеева и X. Шейгусейнова.
В этой заметке все награжденные являются в прошлом заключенными Печорского лагеря. Вот одно из характерных писем от старшего сержанта Шипунова Якова Федоровича, награждённого медалью «За оборону Ленинграда» – полевая почта 57 851-п от 15.VIII-43 г. (бывший заключенный Печорлага).
«Тов. строители доблестной нашей стройки, примите от артиллеристов грозных советских батарей наш пламенный боевой привет. Дорогие товарищи, мы не так давно призывались с Вашей славной стройки на защиту своей любимой родины.
В первых боях по прорыву вражеской блокады к великому городу Ленинграду мы также приняли участие. Нашу волю и мужество к победе никогда не сломить, мы смело идем в бой за родину и не боимся смерти.
Большинство штрафников попавших на фронт после 1943 года были представлены в основном именно «уркаганами», «блатными» – теми самыми «жуликами», считавшими прежде для себя позорным брать оружие из рук власти. Но суровой действительностью были продиктованы свои жестокие законы: либо сдохнуть в «зоне», либо получить на фронте хоть какой-то шанс выжить. А там – война всё спишет…[14]
Конечно, это решение многими «ворами» было принято не сразу. Наиболее стойкие из них стремились во что бы то ни стало сохранить верность «воровскому закону» (обеспечивавшему им главенство в уголовном мире и дававшему «право» «держать» все арестантское население ГУЛАГа), уклонялись от всяческой работы, тем более от самой тяжёлой, «общих работ». В 1942–1943 гг. в лагерях стали широко распространяться так называемые «мастырки» – иными словами, факты членовредительства. Заключённые – причем это были не только воры, но и многие, пытавшиеся выжить в лагерях – проявляли поразительную изобретательность. Например, в Архангельской области заключенные вводили под кожу керосин, прикладывали к ранам мыло с солью или ядовитыми растениями. В Каргопольском исправительно-трудовом практиковалось употребление в огромном количестве соли и соды, что вызывало искусственное опухание. В Новосибирской области с этой целью заключенные ели мыло, чем обеспечивали себе расстройство желудка и отравления. И так далее[15].
Тоненький кусочек мыла, введенный в мочеиспускательный канал, вызывал картину гонореи. Годился и керосин. Нитка с иголкой погружались в керосин, после чего мышца на кисти рук прошивалась насквозь иголкой так, что смоченная керосином нитка на некоторое время оставалась в мышце. После извлечения нитки развивалась флегмона: отторгались ткани, обнажались и нервы. Картина была ужасной, и не менее ужасны были последствия. Человек оставался калекой. Съеденный кусочек мыла вызывал бурный понос, изнурявший больного, ухудшавший течение любой болезни. Улучшение в состоянии больного часто не радовало ни больного, ни врача.
Для медперсонала ГУЛАГа, тиражировались брошюры с грифом «секретно», где было
Там же.
Рудевич, А. Война воров: неизвестная гражданская война в СССР. -Режим доступа: http://www.liveinternet.ru/users/bolivarsm/post338215574
