пока я засовывал конверт в тот же карман, где полчаса назад покоилась бутыль. – Я вас понимаю. Кино должно себя окупать. Нужен разворот в сторону зрителя. Тарковщина губит наш кинематограф.
– Тарковщина? – переспросил Ржанский.
Все присутствующие в комнате бросили свои дела и обратили взгляды на двоих визитёров – пьяных, оскалившихся дилетантскими улыбками.
– Именно, – сказал Семён ледяным тоном. – Безответственная погоня за эстетикой. Картинка ради картинки! Философия ради философии! Зритель желает внятных историй. Первый акт… Второй… Далее, сами понимаете, третий… Ясные мотивировки… Внятность и конкретность…
– Вы работаете в кино? – осведомился Ржанский.
– И в кино тоже.
– Мой друг окончил ВГИК, – пояснил я.
– Ага, – печально произнёс Ржанский. – Я знал, что там теперь двигают зрительское кино. К этому всё шло.
Все присутствующие осклабились. Гений щёлкнул зажигалкой.
– Ещё как двигают, – ответил Семён. – Пора учиться делать чистый энтертейнмент. Зритель всегда прав. Он голосует кошельком.
– Погоди, – сказал я. – Тарковщина – это да. Это, так сказать, очевидно. Но кто же будет снимать фильм?
– Понятия не имею, – ответил Ржанский. – Кто купит права, тот и снимет. Для меня это слишком жёстко и угрюмо. Без обид, ага?
– Ага, – сказал я. – Но где там жесть? Где угрюмство? Может, в пятой главе есть немного…
– Я не дочитал книгу, – перебил Ржанский. – Не успел. В самолёте начал… Написано – вполне… Но в целом – повторяю, не мой материал… Тем более, у меня готов большой проект… Надеюсь запуститься в этом году…
– Кстати, – я спохватился. – У меня есть и другие идеи. Много интересного…
– Присылайте, – вяло разрешил гений.
Я понял, что пора сваливать.
– Познакомиться с вами – большая честь.
– Ага.
Семён засопел.
– Кстати, а угоститься сигареткой…
Ржанский протянул пачку.
Попрощались любезно, но мгновенно.
В коридоре я извлёк конверт и пересчитал.
– Не на…бали? – спросил Семён.
– Нет.
– По-моему, мы им не понравились.
– Значит, кина не будет.
– Будет, – сказал Семён сурово. – Я видел их глаза. У нас есть то, чего у них нет.
– И что же, – спросил я, – у нас есть?
– Синяки и шишки.
Покинув территорию всемирно известного концерна, мы срочно приобрели ещё одну бутыль с тем же примерно содержимым. Глотнув и подышав носом, я понял, что пребываю под большим впечатлением. Питерский гений однозначно излучал блеск. После пятого глотка это стало очевидным, и возбуждение выродилось в резкий приступ голода.
– Возьмём такси, – предложил я. – Доедем до дома, как белые люди. Отварим пельменей.
