экономка? – шептал голос в глубине сознания. А эти слова – «позаботится о комнате»? Ведь так бы не писали о доме престарелых, правда?
– Не важно, – сказала Хэл вслух, испугавшись звука собственного голоса в безмолвной квартире.
Она встала, оправила помятую одежду и нацепила очки. Прилаживая их на нос, строго посмотрела в зеркало.
Не важно, владела ли Эстер Вестуэй комнатой, или флигелем, или коттеджем на территории Трепассена, или всем этим чертовым имением. Несомненно, произошла ошибка. Она не бабушка Хэл. Деньги принадлежат кому-то другому, вот и вся история. Завтра она напишет письмо мистеру Тресвику и все объяснит.
А сегодня… Хэл посмотрела на часы и покачала головой. Сегодня у нее едва осталось время принять душ. Часы показывали двадцать минут двенадцатого, и она почти уже опоздала на работу.
Хэл стояла под душем, горячая вода молотила по черепной коробке, выбивая оттуда все мысли, когда, заглушая шум воды, опять послышался шепот: А если это правда? Ведь ты получила письмо? У них есть твой адрес, они знают, как тебя зовут.
Нет, если начистоту, это все-таки ерунда. Единственный дедушка и единственная бабушка Хэл умерли много лет назад, до ее рождения. И бабушку звали не Эстер, ее звали… Мэрион?
Может быть, Мэрион – второе имя? Так ведь бывает? Одно имя на каждый день, а другое для документов. А что, если?..
Заткнись, сказала себе Хэл. Немедленно заткнись. Ты знаешь, что это ерунда. И просто уговариваешь себя, потому что хочешь, чтобы это было правдой.
И все-таки голос присмирел, и Хэл, скорее для того, чтобы он не вернулся, закрыла воду, закуталась в полотенце и прошла в спальню. Под кроватью стоял тяжелый деревянный ящик. Она его вытащила, поморщившись от скрежета колесиков по деревянному полу и понадеявшись, что соседи снизу не балуют себя долгим валянием в постели по утрам.
В ящике в полном беспорядке были навалены важные бумаги – страховка, арендный договор на квартиру, счета, ее паспорт… Хэл поднимала слой за слоем, чувствуя себя археологом собственной истории. Договор на приобретение пакета телевизионных каналов – мимо, счет за ремонт прорванной трубы – мимо. Дальше, вниз – к прослойке, где была сплошная боль: свидетельство о смерти мамы, копия ее завещания, полицейский протокол, мамины выцветшие водительские права. Под документами темнела сложенная аккуратным квадратиком вуаль – тонкий черный газ, обшитый капельками гагата.
Ком встал в горле у Хэл, когда она откладывала ее в сторону, стараясь поскорее проскочить горькие воспоминания и перейти к более древним слоям – бумагам, которые считала нужным хранить мама, сложенным аккуратнее, – сама Хэл совала документы абы как. Там были конверт с ее собственными экзаменационными сертификатами, программка школьного спектакля с ее участием, ее фотография вместе с давным-давно исчезнувшим ухажером, на которой она выглядела очень робкой.
И наконец пластиковая папка с аккуратной надписью: Важное – метрики, а в ней два
