его Тартищев, – продолжай по Никифору.
– Никифор распряг лошадей, поставил их в стойло. Затем сходил в кандейку, так он называет комнатку при конюшне, где живет все время, пока служит у Ушаковых, взял банку с мазью, тряпки и наложил повязки на бабки одной из лошадей. Второй конюх, Елисей Каштанов, утверждает, что Никифор все это время был у него на глазах и никуда из конюшни не отлучался.
– Каштанов тоже при конюшне живет?
– Нет, он семейный. Имеет свой дом на пенкозаводе. На субботу и воскресенье обычно уезжает к семье.
– Выстрелы они наверняка не слышали?
– Нет, конюшня находится на задах усадьбы, довольно далеко от дома.
– А вы не рассматриваете такой вариант, что, прежде чем вернуться на конюшню, наш кучер прошел в дом, хлопнул все семейство и прислугу, а потом спокойненько отправился лечить свою разлюбезную лошадку? – полюбопытствовал Иван.
– Тебе прямо вынь и положь не конюха, а монстра какого-то, – рассердился Алексей. – Я очень тщательно его одежду осмотрел и обувь. На подошвах есть следы крови вперемешку с песком. Но это он наступил, по его словам, на лужу крови в сенях, которая натекла с горничной. Нянька это подтверждает, как и то, что он с того крыльца, как кролик, сиганул с перепугу. И на одежде у него ни единого даже похожего на кровь пятна. Я проверил его руки, под ногтями ничего подозрительного. А ведь убийца хлестал и кистенем, и поленом направо и налево. Кроме того, я дал ему намеренно свой револьвер подержать, естественно, не заряженный. Так он, похоже, вообще первый раз в жизни оружие в руки взял. Не смог даже объяснить, как выстрел производится и как патроны в барабан вставляются.
– Ну, это я тебе совершенно бесплатно могу изобразить, и столько раз, сколько потребуется, – опять влез со своими подковырками Иван, – я таких артистов встречал… Им бы не у параши гнить, а арии на сцене исполнять!
– Если я завтра перед полицмейстером не отчитаюсь должным образом, арии ты у меня вопить будешь, – пригрозил Тартищев. – Покуда только языком хорош трепаться, а парню слова сказать не даешь.
– А что я? – обиделся Иван. – Я ж по ходу дела детали уточняю. Я ж не виноват, что при этом всякое вспоминается…
– А воспоминания тоже пока отложи. Вот как определю тебя на гауптвахту, там всласть почешешь языком. Вспоминай хоть сутки, хоть десять напролет о чем угодно, благо что недалеко от параши, – не выдержал и ухмыльнулся Тартищев. Но тут же опять посерьезнел и посмотрел вопросительно на Алексея: – Что, все у тебя о кучере?
– Я у него поинтересовался, кто в день убийства и накануне его побывал в доме из посторонних. Вот тут список, – передал он листок с фамилиями Тартищеву. – Партнеры Богдана Арефьевича, его племянник, подруга Анны Владимировны по театру, репетитор старшего мальчика, молочник, возчик с дровяного склада, посыльные, почтальон. Все хорошо известные в доме люди. Все они побывали до пяти вечера. Был ли кто после этого,
