старается подтянуть к себе ружье. Раненный в ногу идиот на животе ползет к дому, да и Акулина была жива, ворочалась на земле, пытаясь перевернуться со спины на живот. Только кучер лежал неподвижно, и по его позе трудно было понять, то ли он мертвецки пьян, то ли уснул навеки, успокоенный пулей из Настиного пистолета.
Настя направила свою лошадь к плетню, опоясывающему усадьбу, и достаточно ловко преодолела его. Сергей быстро догнал ее и отметил для себя, что девушка неплохо держится верхом. Сжимая бока лошади ногами в тонких ажурных чулках, она, похоже, не испытывала никакого стеснения по поводу своего необычного вида. Сергей натянул поводья и остановил лошадь, чтобы осмотреться по сторонам. Настя оглянулась на него.
– Тут поблизости село должно быть! – крикнула она спутнику, и, словно подтверждая ее слова, откуда-то из-за леса проголосил один петух, второй, третий… И всадники направили лошадей через луг, над которым стелился низкий утренний туман, а навстречу им протянулись длинные рыжие лучи восходящего над миром дневного светила.
Глава 6
– Как я тебя понимаю, дорогая, как сочувствую! – Глафира Дончак-Яровская, одна из самых близких подруг Ольги Ивановны, шурша шелковыми юбками, вплыла в ее будуар. – Столько сил отдать подготовке к свадьбе, не спать ночами, переживать, волноваться… – Она промокнула глаза крошечным платочком и, прежде чем горничная Меркушевой успела удивленно вскрикнуть, вырвала из ее рук косынку, издающую запах мяты. – Милая моя, сейчас уже никто не лечит мигрень мятой, лучшее средство – лавандовое масло, нужно смазать виски… – Тут она заметила Райковича, восседающего в дальнем темном углу будуара, вежливо с ним поздоровалась и спросила с явной укоризной: – Почему вы не посоветовали Оленьке то средство, которое спасло меня позавчера от ужасной головной боли?
– Ольга не выносит запаха амбры, – ровным гнусавым голосом произнес Райкович и, скрестив руки на груди, добавил: – К тому же, Глафира Афанасьевна, я не совсем уверен, что именно курение пастилок сняло вашу мигрень. По-моему, два бокала мадеры, которые вы выпили за обедом, помогли вам гораздо больше, чем эта гадость.
Глафира негодующе фыркнула и отвернулась. Райкович был единственным человеком, с которым она предпочитала не спорить, зная его вздорный и неуживчивый характер. К тому же подруга нуждалась в помощи, и она вновь обратила свои взоры на Ольгу Ивановну.
– Голубушка моя, теперь я буду ухаживать за тобой, пока тебе не станет лучше, – она окинула Меркушеву критическим взглядом. – Хотя по твоему виду не скажешь, что ты страдаешь от головной боли. Это удивительно, но у тебя прелестные розовые щеки и глаза как-то странно блестят, – она вздохнула. – Признаюсь тебе, во время приступов мигрени я становлюсь похожей на привидение. Правда, никто и не страдает такими сильными мигренями, как я! – Глафира поджала губы и, настороженно оглянувшись на Райковича, произнесла: – Боюсь, ты что-то скрываешь от
