она стиснула зубы, с вызовом вскинула голову и бестрепетно снесла несколько жгучих ударов по своей ладошке. Их нельзя было назвать ни многочисленными, ни сильными, но для нее это уже не имело никакого значения. Впервые в жизни ее ударили, и позор, по ее мнению, был столь же велик, как если бы ее сбили с ног.
– А теперь вы останетесь стоять у доски до перемены, – повелел мистер Дэвис, решительно настроенный довести начатое до конца.
Это было ужасно. Просто вернуться на свое место под взглядами друзей и недругов уже было достаточно тяжело, но взглянуть в лицо всему классу после недавнего бесчестья представлялось и вовсе невозможным, и на мгновение Эми захотелось провалиться сквозь землю и залиться слезами. Однако острое ощущение свершившейся несправедливости и мысль о Дженни Сноу помогли ей выстоять. Заняв место у позорного столба, Эми устремила взгляд поверх целого моря лиц, вперив его в печную трубу, и застыла, настолько бледная и неподвижная, что девочкам вдруг стало трудно усваивать новый материал при виде этой трогательной фигурки.
В течение следующих пятнадцати минут гордая и впечатлительная маленькая девочка пережила такой позор и такую боль, которые она никогда не забудет. Кому-нибудь другому вся эта история могла бы показаться тривиальной и даже нелепой, но для Эми она превратилась в настоящую трагедию, ведь на протяжении двенадцати лет ее жизнью правила любовь и о подобных ударах судьбы невозможно было даже помыслить. Боль в ладошке и в сердце затмила горькая, болезненная для самолюбия мысль: «Мне придется рассказать обо всем сестрам, и они во мне разочаруются!»
Пятнадцать минут показались Эми часом, но и они подошли к концу. Еще никогда возглас «Перемена!» не казался ей таким желанным.
– Можете идти, мисс Марч, – сказал мистер Дэвис, выглядевший смущенным, что, впрочем, было совсем неудивительно.
Он не скоро забудет укоризненный взгляд, которым его на прощание окинула Эми. Не сказав никому ни слова, она направилась прямиком в раздевалку, взяла свои вещи и покинула школу, клятвенно пообещав себе, что больше никогда сюда не вернется.
Домой Эми пришла в крайне подавленном настроении. Как только вернулись мать и старшие сестры, состоялся митинг протеста. Миссис Марч сохраняла молчание, но выглядела при этом весьма обеспокоенной; она пыталась в меру сил утешить расстроенную дочь. Мег омыла пострадавшую ладошку глицерином и слезами, Бет сочла, что даже ее возлюбленные котята не смогут стать утешением в подобном горе, Джо с гневом предложила немедленно арестовать мистера Дэвиса, а Ханна погрозила «негодяю» кулаком и с такой яростью толкла на обед картошку, словно видела перед собой его ненавистное лицо.
Бегства Эми не заметил никто, кроме ее одноклассниц, но остроглазые девицы подметили, что весь остаток дня мистер Дэвис пребывал в великодушном, мягком расположении духа, что было ему несвойственно, и, кроме того, явно нервничал. Незадолго до окончания уроков в школу явилась Джо. Ее лицо было мрачным и угрюмым. Джо направилась к
