Да попробовал бы я в свое время! Да мы и слова простого сказать не могли, любое задание как руководство к действию принимали! А вы, нынешние, хорошего отношения ценить не умеете! Развел я тут с вами демократию…
Иван Андреич глянул на нее совсем уж нехорошо – не с начальницкой обидой, а с человеческой. Возложив пухлую ручку в старческих веснушках на компьютерную мышку, отвернулся лицом к монитору, всем своим видом показывая, что аудиенция закончена. То бишь недосуг ему тратиться на пустые разговоры – дела ждут. Которые там, вроде как в компьютере, насобирались. Наташа усмехнулась про себя – знаем мы твои дела… Всего только и умеешь, что лапку на мышку возложить да вывести на экран какую-нибудь таблицу для декорации. Но вслух произнесла, стараясь придать голосу побольше покаянных ноток:
– Ну что вы, Иван Андреич… Я очень даже ценю ваше хорошее отношение! Я сейчас все сделаю!
Начальник ничего ей не ответил, только чуть плечиком дернул капризно – уходи, мол, отсюда. Обиделся я.
Наташа встала, тихо побрела к двери, стараясь отобразить походкой большую виноватую удрученность. Ничего, от нее не убудет. Пусть Иван Андреич видит, как она раскаивается. Иначе и впрямь, не дай бог, затаит обиду и на самом деле решит поменять ее на другую помощницу. Надо будет в следующий «приход» ему дифирамбов побольше напеть. Так, на всякий пожарный случай. Старички любят дифирамбы. Они для них ценнее воздуха, воды и еды. А вот относительно своего дурацкого задания – это уж, Иван Андреич, извините, но фиг вам. Здесь вы точно обломаетесь. В смысле срочности, конечно. Подождет ваше никому не нужное соглашение. Сначала она своим делом займется, родненьким, которое тайное-личное-эгоистическое. Которое настоящее. А всякая чепуха из мира смешной псевдореальности – это потом, потом!
Войдя к себе, она первым делом распахнула настежь окно, с удовольствием впустила в комнату летние звуки и запахи вперемешку с летящим тополиным пухом. Какое все-таки чудо этот июньский тополиный пух! Нет, оно понятно, конечно, что для псевдореальности это всего лишь раздражающий природный фактор, но для нее-то – нет! Как на такую белую роскошь можно злиться? Летят по ветру пушистые вихри с тополиных веток, кружатся под шум листьев. Теплый снег в июне, поземка на тротуарах, головокружение свеженького, поспевающего лета, еще не утомленного жарким солнцем. Красота…
Тихо рассмеявшись, Наташа легко отмахнулась от ворвавшегося в комнату вместе с ветром большого пушистого кома, потом поймала его в ладони, протянула руки, отпустила на волю, как птенца. Душа внутри ворохнулась, будто потребовала в радостном нетерпении – ну, давай же! Садись, будем работать! Мы же вчера на самом интересном месте остановились, а ты тут стоишь, вдыхаешь и осязаешь, будто делать тебе больше нечего!
И впрямь – пора садиться. Часа на два улететь, а может, если повезет, и на три. Уйти из псевдореальности в свой мир. В настоящий. Туда, где она своему интеллекту хозяйка, где нет навязанной начальником пустой жвачки казенных фраз, давно уже набивших
