Несколько тысяч гектаров тайги, на которых водилась большая часть поредевшего маральего стада Сибири, а кое-где и дикие северные олени, были взяты человеком под защиту. Отстрел животных был категорически запрещен. Часть маралов проживала в огромном, отгороженном от трассы частоколом загоне. Работники биостанции и егеря наблюдали за состоянием животных, подкармливали их в зимнее время, выхаживали родившийся слабым молодняк. Покой маралов нарушался один раз в год: в середине лета созревают панты, наливаются кровью молодые рога оленей. Отпиливают их в специальных станках и повторяют эту неприятную для оленя, но необходимую для человека операцию лет шестнадцать-восемнадцать, пока марал не одряхлеет. Срезанные панты освобождают от кожного покрова, сушат в специальной камере…
Вот этих благородных животных, едва ли не самых совершенных существ на планете, варварски истребляли браконьеры. В прошлом году, случалось, марала убивали только из-за пары пантов, а мясо оставляли нетронутым.
…Озеро вынырнуло из-за небольшого уступа, как всегда, неожиданно. Бяшка навис над ним мрачной громадой отвесных, метров под пятьсот, откосов. Напротив мощные кедры, пробиваясь сквозь нагромождения огромных валунов, густыми шапками вершин скрывали линию горизонта. Посреди озера возвышался небольшой остров, скорее гигантский обломок скалы, сброшенный страшной силой с гольца. За многие годы он покрылся тонким слоем таежной почвы, зарослями кашкары и бадана. На этом островке и возвышался знаменитый шест сержанта Рябова, на котором он каждое утро торжественно поднимал флаг России.
Метрах в пятидесяти от берега озера, в окружении древних, с длинными седыми лохмами мха-бородача елей, словно порождение сказочной фантазии, стояла избушка Абсолюта. Ее крыша из лиственницы была покрыта толстым слоем пожелтевшей хвои, обломками коры и ветками деревьев, и уже на глазах Лены, года два назад, на ней выросла карликовая березка, распустившая свои мелкие, с копейку, листочки.
Толстые, в два обхвата, бревна, маленькие подслеповатые окошки. Красотой избушка не блистала, но это было прочное и уютное жилище. Огромная русская печь – средоточие жизни в глухое зимнее время… Лена любила посидеть после мороза около ласкового обогревателя, когда живительное тепло словно переливается в тело, наполняя его новыми силами. Подружиться с Абсолютом ей помогло умение слушать. Как и большинство одиноких людей, старик любил поговорить, воспоминания о прожитой жизни были бесконечны и порой утомительны из-за множества повторов и отступлений от темы. Тут пригодилась ее журналистская сноровка управлять разговором, а главное, выуживать даже из никчемной болтовни нужную информацию.
Выглянувшее из-за горы и окрасившее Бяшку в розовые тона солнце заставило Лену зажмурить глаза. Полоски легкого тумана скользили над озером, в воде вовсю играл хариус, выбрасывая над поверхностью гибкое серебристое тело в погоне за мошкой или комаром. Флаг был на месте, но лодка у небольшого деревянного причала
