охотник и охочусь на особую дичь.
– И что же за дичь такая, на которую нужно с мечом охотиться?
– Очень плохие люди.
– А почему они плохие?
– Потому что убивают хороших… не забивай этим голову. Все, я устал, давай повременим с вопросами. Хотя бы до привала, скоро будет поляна, там и остановимся.
– Хорошо. – Рия посмотрела вперед на дорогу с нетерпением, ожидая, когда из-за деревьев появится поляна и можно будет задать вопросы Клейнару, поподробнее узнать, чем же он таким занимается и зачем ему меч, а может, удастся его уговорить дать подержать это красивое и грозное оружие.
Не получилось. Как только вспыхнул костер, поспешно разведенный с помощью «Горючки», Клейнар велел Рии лечь спать, даже не предложил еды или воды перед сном, как делал предыдущие пять дней, девочка, недовольная таким раскладом, начала отговариваться и всячески противиться.
– Так нечестно! – Рия возмущенно нахмурила брови, надула пухленькие губки, топнув ногой, скрестила руки на груди, словно она важная госпожа, требующая немедленного выполнения ее капризов. Все правильно, Рия имела право так возражать и проявлять несогласие. – Ты обещал!
Клейнар, окутанный желанием спать, одурманенный усталостью и сильнейшей раздражительностью, не сдержался.
– Быстро спать! – гавкнул он. – А то оставлю тебя посреди леса одну!
Он сжал ей руку, вцепился до боли и грубо уложил на одеяло. Клейнар осознал неверность своего поступка, лишь когда увидел, как ее глаза закатились слезами, услышал, как жалобно девочка запищала, а ее нос захлюпал. Она отвернулась с какой-то озлобленностью, разочарованием, уколов взглядом и ранив злобу Клейнара. Гнев сменила печаль о невозможности вернуться назад и сдержаться. Он подошел к девочке, положил руку на ее вздрагивающие в такт хлюпающему носу плечи.
– Прости, меня, – прошептал он. – Прости, пожалуйста, не следовало мне так поступать… я очень виноват, Рия.
Она только дернула плечом, чтобы освободить его от приятных и ласковых поглаживаний руки Клейнара, так и умоляющих простить. Это было ответом «Нет». Клейнар тяжело вздохнул, все-таки обида – это дело сложное, тем более девичья или женская.
«Сам виноват, – подумал он. – Слишком грубо».
Внутри что-то тревожило его, а всхлипывания девочки прибавляли этого непонятного и мучительного беспокойства, не дающего уснуть, заставляющего искать бессмысленные оправдания и думать, как извиниться. Рия плакала, как ей казалось, незаметно, а потом уснула. Клейнар устроился поближе к костру на совсем не предназначенной для сна дождевой накидке.
«Встану пораньше, наберу ей полевых цветов, красивеньких. Анна говорила, что хороший букет способен усмирить любую женщину, Рия ведь тоже женщина, только маленькая», – сказал он себе, немного усмирив чувство вины.
Клейнар закрыл глаза, задремал почти сразу.
В костре,
