style="font-size:15px;"> Когда десять секунд прошли, женщина сдвинулась с места, прошла мимо Люка и достала из верхнего шкафчика пакет соли.
– Подойди и возьми. Сегодня перед сном начнешь.
Люк даже не пошевелился, продолжая стоять на месте и смотреть глубоко в себя или на воздух перед собой.
– Ты глухой?
– Я не глухой, – сказал Люк и подошел к матери за солью. – Я не глухой, мама, – повторил он, но теперь подавленным голосом, взял из ее рук соль и ушел в спальню.
Люк учился в одном классе вместе со своим братом, в отличие от Миа он никогда не был хорошистом и никогда не стремился сидеть за партой в первых рядах.
Ему было важно, чтобы его не выгнали из школы, лишь бы не расстроить этим мать. Люк сидел на уроках и думал о деревянных крыльях и о том, что этим прорывом в науке он позволит матери взглянуть на него совсем другими глазами. Взглянуть так, как она никогда на Люка не смотрела.
Возможно, в ее голосе даже проскользнет эмоция. А в глазах – луч света.
Люк считал себя самым отвратительным сыном на свете, но не самым плохим человеком. Он умел отличить человека в обществе от сына в семье. И, пожалуй, это и стало его спасением. Его чистым глотком воздуха и возможностью жить после смерти бессмертного и живого человека.
Зеленоглазый юноша, который в отличие от своего брата имел мечту, проектировал день за днем свои рукотворные крылья… К своему четырнадцатилетию он уже был намерен взлететь над землей.
Сначала он соорудил крылья из двух досок примерно одинаковой длины и ширины для каждой руки. Прибил на них железные петли-держатели для кисти руки и изгиба локтя.
С такими крыльями из обыкновенных досок Люк далеко не смог улететь, испытав свое птичье сооружение на обрыве над речкой.
На этот раз юноша отделался лишь синяком на правой ноге и немного ослабевшей верой в свою затею.
После возвращения домой Люк поужинал с семьей, затем, как обычно, отстоял свой срок на коленях у стены, закрыв глаза и думая о том, на каких крыльях удастся пролететь хоть несколько метров, продержаться в воздухе хотя бы две секунды. Две секунды – это много, этого достаточно вполне для первого раза.
Миа каждый раз, когда приходило время Люку становиться на соль, уходил из спальни. Брат считал, что именно он – причина ежедневной боли и унижения Люка, что в этом только его вина.
Миа было настолько неприятно смотреть на немое мучение своего брата, что он стыдился даже произносить вслух его имя или обращаться к нему за любой помощью.
Эта соль, впитанная в запеченную кровь коленей, отделила их друг от друга. Миа испытывал чувство стыда, вины и бессилия, Люк думал о рукотворных крыльях и был рад тому, что от этих раздумий его отвлекала только боль. И то она отвлекала лишь первые две недели, а затем прекратила и стала приятна, как нежное поглаживание. Как колкая ласка.
Но в этом всем было и хорошее – Миа наконец перестал бояться своей крови, и после того, как Роберт в очередной
