style="font-size:15px;"> – Да вот он сидит, дармоед! Свалился на мою голову, изгадил молодость, опошлил юность! – Склепова небрежно кивнула на гломовскую спину. Спина осталась безучастной. Она смотрела бокс.
– Эй, Глом! О тебе говорят! Не хочешь как-нибудь пошевелиться, что-нибудь сказать? – продолжала атаковать Гробыня.
Гуня, которому она мешала смотреть зудильник, не оглядываясь, швырнул назад подушку.
Таня продолжала осматриваться.
– Необычная люстра! Мне нравится! – сказала она, разглядывая массивный деревянный круг, висевший в спальне над кроватью Гробыни. Вдоль обода в просверленных отверстиях помещались свечи, общим числом более сотни. Свечи были вечные и негаснущие, что не мешало им чадить и капать воском.
– Ой, да я тебя умоляю! Обычное колесо! – сказала Гробыня, втайне крайне довольная.
Стоило ей об этом упомянуть, Таня вспомнила, где прежде видела такой же круг.
– А, тележное колесо! А я никак не соображу, что это!
Гробыня перестала быть крайне довольной.
– Ты уже пошутила? Смеяться можно? Тогда ха-ха! – сказала она.
– Ты это о чем?
– Тележное колесо? Проснись и пой, Гротти! С колесницы Птолемея, грека на египетском престоле, не хочешь? Если тебе что-то говорят слова «грек» и «престол», – заявила она.
Таня с сомнением взглянула на круг со спицами, однако спорить не стала.
Обход квартиры продолжился. Гробыня то и дело останавливалась, будто подсказывая Тане, где и чем надо восхищаться. Таня ощущала себя морозом-воеводой, который обходит не свои, а чужие владения. Ей явно не хватало эмоционального градуса, чтобы в должной мере насытить тщеславие Склеповой.
«До чего же она любит играть в «позавидуй мне!» – подумала Таня.
Правила игры были простые. От гостя требовалось хвалить все что угодно, хозяин же небрежно отмахивался и просил его прекратить. Однако если гость действительно внимал мольбам и прекращал, в следующий раз его уже не звали.
– Ну все! Берлогу посмотрели, теперь можно и поесть! – смилостивилась наконец Склепова.
Гробыня подошла к холодильнику – холодильник был заурядной лопухоидной марки, хотя и с дюжиной пулевых дыр – и, порывшись, достала два унылых йогурта, стеклянную банку с холодными котлетами и три рахитичные морковки.
– Опять никто не сходил за жратвой! Ну ничего, не в диете счастье… Посидим, потреплемся! – вздохнула Гробыня и красными искрами принялась бомбардировать чайник, помогая ему закипеть. – Ну как тебе наше воронье гнездышко? – спросила она у Тани.
– Впечатляет. Слушай, а как твои родители отнеслись к тому, что ты поселилась на Лысой Горе с Гуней? – спросила Таня.
Гробыня поморщилась.
– Ну… они были не в восторге. И от Лысой Горы, и от Гунния в особенности. Представляешь, этот лошак, когда я его с ними знакомила, ковырял в ухе горлышком пивной бутылки! Просто убила б!.. Мама встала
