Засосайкиной. Быстро налил и выдохнул с удовлетворением.
– О! Нормально так.
Обычно Семен Маркович закусывал налаченной, до состояния гранита, челкой Ангелины Степановны, но сейчас постеснялся. Закусил первым, что попалось на глаза. Осетриным балычком, домашними шанежками, долькой лимона и, наконец, рукавом своего пиджака. После этого он протянул налитый стакан Бубубукиной.
– Пей, Бубубукина.
Ксения Денисовна залилась пуще прежнего, но от мэрского коньяка не отказалась. Хлопнула полный стакан и даже не заметила. Продолжила рыдать дальше и никак не могла остановиться. У такого состояния Ксении Денисовны было две причины. Вторая сидела прямо напротив нее и пыталась растянуть в дружелюбной улыбке глянцевые, бюрократические щеки. Бубубукина пришла в самое логово зверя. Сама пришла! По собственному желанию вошла в грязный, мерзкий, лживый и кровавый эпицентр сумрачного Мордора. Ксения Денисовна, не переставая плакать, немо, но убедительно, попросила еще коньяку. Но и вторые 150 ушли куда-то не туда. В новые проливные дожди из слез. К Гузкину она пришла сама! Никогда не простят ее бывший шахматист, взятый зафук в политических русских шашках Гари Каспаров. Обольет холодным презрением, если бы довелось им встретиться, однокомнатный человек с двухэтажной фамилией какой-то там Кара Мурза. А что с ней сделает, если узнает о существовании такой «продажной бездушной твари» театрально-либеральная журналистка Ксения Ларина? Съест на скудный беженский завтрак, запивая португальским мускатным. Но и сама себя Ксения Денисовна никогда не простит. За то, что лыбится прямо в ее страдающее невыносимой душевной болью лицо этот непутинский холуй и жулик Гузкин. За то что больше и пойти то не к кому! Не к кому! Внезапно Ксения Денисовна сказала твердым, не вызывающим никакой иной трактовки, голосом.
– Гузкин! Ты должен их посадить. Всех.
– Кого? – спросил Гузкин.
– Этого. –шмыгнула переполненным носом Бубубукина. – Крымненашева. Его и всю его банду.
– За что? –спрашивал дальше непонятливый Гузкин.
– Какая разница. – разозлилась Ксения Денисовна. – Как будто ты когда-нибудь заморачивался? Подсыпь что-нибудь или подкинь. Мне тебя учить? За что? За все! За хрен на трубе вот за что!
Ксения Денисовна предавала сейчас самое себя, свою молодость и свои надежды. Все это случилось, потому что она сама была предана. Тем самым важным и главным, ради чего она боролась. Ради чего жила…Светлым будущим. Это была первая и главная причина ее недостойного слезливого припадка….
Вначале все шло складно и ласково. Крымненашев и его кокушане слушали ее с восторгом, пересыпанным порошком. «Зубным порошком» по словам Зинаид Зинаидыча. Его употребляли по новой аргентинской технологии. Без зубной щётки, прямо в нос для лучшей белизны зубов. Так вот. Со все увеличивающимся восторгами выслушали они про мечтательный 89 год, про упорную борьбу людей и животных Деникин-Чапаевска. Про Тарасову рощу как символ несгибаемой веры в справедливость и неизбежное
