потому вот послание книги вечной.
О терпении и твердости слово ее.
Его и запечатлейте в сердцах.
Свободным всевидящим движением говорящий поднял голову.
– Не оказывай непрошеной помощи, ибо этим оскорбишь гордого.
Не давай непрошеных советов, ибо уподобишься глупцам.
Сторонись боящихся ответственности, ибо от них идет предательство.
Не презирай блудниц, ибо только они честны.
Не делись тяготами с близкими, ибо только хорошим надлежит делиться с любимыми.
Не проси у друзей бесплатной помощи, ибо лучше обогатить друга, чем постороннего.
Никогда никому не угрожай. Уж лучше сразу сделай. Ибо угроз боятся лишь трусливые, а их нет там, где вершатся великие дела. Угрожая – предупреждаешь, предупреждая – вооружаешь, зачем же вооружать врага своего?
Слушай лишь первые слова, верь лишь словам, что срываются с кончика языка, ибо все поправки, дополнения, уточнения – суть ложь.
Убей в себе страх – первопричину всех бед, и очистится взор твой.
Между поступком и не поступком выбирай поступок, ибо, совершив его, увидишь мир изменившимся, а в нем – и нелепость прежних страхов своих.
Бойся отвергающих радости земные, ибо больше они любят смерть, чем жизнь, сами не зная того.
Не оставляй обид безнаказанными, ибо призывающие прощать делятся трусостью, – око за око, зуб за зуб.
Не ищи в людях сострадания, ибо не найдешь его.
Дознайся причин желаний своих, ибо лишь глупец не понимает себя, а у умного нет подсознания.
Познав же это – встань и иди!
Орган звучал, цвета прожекторов менялись как в калейдоскопе; гордо повернувшись к зрителям, девушки сбросили балахоны, оставшись обнаженными, после новой вспышки площадку вновь пересекли клубы дыма, в руках говорившего оказалась статуэтка распятого дракона, крылья его были прибиты к кресту.
Глаза присутствовавших, до того без благоговения, но с интересом слушавших говорившего, были прикованы к зрелищу, в такт музыке, под разноцветными лучами прожекторов, девушки продолжали увлеченные движения. Одна из них, темно-русая, со стройным, гибким телом, казалось, целиком была погружена в ритуал, стараясь, как в художественной гимнастике, все делать максимально четко и правильно; другая, коротко стриженая шатенка, чуть более порывистая, словно одухотворенная в движениях, все делала, не сводя ждущего взгляда с проповедника, в каждом жесте ее сквозили серьезность и непритворная вера в происходящее. С каким-то чувством оцепенелой отстраненной грусти Вадим наблюдал за ними. Да, женская преданность, подумал он. Юношеская, страстная женская преданность, та самая, что вкладывала им в руки бомбы народовольцев или кинжал, убивший Марата, вот она здесь, как на ладони. У этой, второй, наверно, даже ничего нет с этим парнем, возможно, она тайно влюблена в него, но не хочет себе в этом признаться, не хочет дать воли этому чувству, чтобы не опошлить, не помешать тому главному, что
