всякого звания чтут авторитет «смотрящих», беспрекословно подчиняются решениям. Надзиратели, собачье племя, слегка нарушают гармонию жизни, но на то и щука в реке, чтоб карась не дремал. Однако генерала Корецкого, начальника лагеря – на блатном наречии ему прозвание «хозяин» – уважают и смотрящие, и Лёнечка.
«Хозяин» свою задачу выполняет. Ему из министерства спущен план, объем работ. Комбинат № 7 – заказчик, строительство № 907 – подрядчик. Не даст норму, отложит сдачу объектов – получит генерал по шапке от своих начальников с Лубянки, а то и выше, из Кремля. Выходит, от каждого зэка, как от винтика в машине, зависят итоги советской пятилетки.
Народ в лагере разношерстый. Есть барак военнопленных, но те работают своими бригадами, на жилом строительстве. Немцев и служивших в вермахте прибалтов водят на работы отдельным путем, через северные ворота – год назад молодые рабочие с Комбината тайно собрали по лесам винтовки, патроны, чтоб расстрелять пленных фашистов с чердака, пока тех ведут на работы. Сорвалось – кто-то из своих же испугался, донес в милицию. Немчуру и в лагере не жалуют, плюют им вслед.
Среди обычных зэков, контингента «Д», есть политические по 58-й статье, много осужденных за хозяйственные преступления. Военных тоже не обошли сума и тюрьма. Бывший майор Антонов сидит за халатность, подполковник Штыбин тоже проштрафился по служебной линии. Его солдаты подрались с мадьярами на венгерской границе, порезали друг друга, вышло политическое дело. Гинеколог Чердниченко загремел за подпольные аборты, много интересного знает об устройстве женского организма. Особым уважением в лагере пользуется стоматолог Песоцкий. Рвет зубы, вставляет железные прямо в инструменталке. Напильником выпилит зуб, руки вымоет керосином и – раскрывай зевало.
Контингент «Д», рабочие спецстроя – привилегированный класс в системе большого ГУЛАГа. За выработку 151 % от плана заключенным списывается день за три. Пользуется начальство тем, что лагерный народ тоскует по воле, как лебедь по своей лебедушке. Вкалывают по десять часов, рвут жилы мужики, приближая обещанный в газетах коммунизм.
У блатных, понятно, свой закон – «чистовым» работать не положено, «западло». На положенцев записывают свою норму черти и простые работяги, такой порядок давно заведен и никем не оспаривается. Мелкой сошке и жиганам вроде Лёнечки, которым работать не по масти, а настоящий уркаганский авторитет по возрасту не положен, приходится крутиться.
Впрочем, Лёнечке и в этом до последней поры везло. То Порфирий велит бригадиру послать молодого на кухню, потаскать котлы с баландой. То знакомая нарядчица на радость поварихам возьмет веселого, ладного парня на прием и засолку рыбы. То обставит Май в картишки «бабая», новоприбывшего татарина, и тот пару месяцев на кладке кирпича вырабатывает двойную норму – за себя и за воренка. Лёне только дойти с бригадой до объекта, а там – поднимется на этаж да покуривает в стороне или дремлет на телогрейках. То вдруг взял
