капитану Скворцову. Пока он изучал документ и выписывал из него заинтересовавшие его сведения, я с тоской переваривала то, что сейчас услышала. Значит, «общаться нам придется долго и плотно»… То есть, как бы сказала мама, меня попросту затаскают по милициям. Сколько времени и нервов на это будет убито, страшно даже подумать. И самое главное, не очень понятно, за что мне это… Я понимаю, конечно, человек умер… Это большое горе и все такое. Но я-то ведь, по большому счету, вовсе ни при чем в этой истории. Даже если допустить, что соседи правы и парень действительно был у меня в гостях. Ну и что? Если у него прихватило сердце или, может, инсульт какой-то случился, то при чем тут я? Я, конечно, понимаю, что обязана дать показания насчет вчерашнего вечера и особенно сегодняшнего утра… Но больше одного, максимум двух раз делать мне в милиции нечего. Тут скорее медэксперты должны работать, а не следователи. Хотя, наверное, в милиции у нас такой же бюрократизм, как и во всех остальных государственных инстанциях. Пока какую-нибудь самую вшивую бумажку оформишь, поседеешь. А тут все-таки труп…
Закончив изучение паспорта, Антон Евгеньевич снова вспомнил обо мне. Не отрывая глаз от своих бумажек, он деловито начал сыпать вопросами:
– Кем приходился вам убитый? В каких состояли отношениях? И не могли бы вы уточнить ФИО и социальный статус покойного?
Я уже начала привыкать, что молодой человек с лестничной клетки имеет какое-то отношение ко мне и моей жилплощади, хотя я не представляю ни его имени, ни фамилии, ни уж тем более социального статуса и даже вряд ли вспомню его лицо. Все это я без особого энтузиазма сообщила товарищу капитану. И не удержалась от замечания, ведь неправильно это – называть человека убитым, пока детально не изучены причины смерти.
Антон Евгеньевич поднял на меня глаза и невесело усмехнулся:
– Видите ли, уважаемая Янина Петровна, я, конечно, не специалист в области медицины. Но если у трупа в области шеи торчит нож размером с детскую лопатку, загнанный по самую рукоять, то глупо было бы предполагать, что умер он от испуга или шаровой молнии. Поэтому я могу смело называть этого человека убитым. По-моему, всё очевидно. Вы не согласны, Янина Петровна?
– Нож?! – Я так откровенно испугалась, что даже покачнулась и не села, а буквально упала на диван, рядом с которым только что стояла.
Капитан, видя мое неподдельное изумление и испуг, вроде даже слегка проникся ко мне сочувствием:
– Да, нож… Видимо, вы не заметили, так как покойный упал на него, благодаря чему и крови было совсем немного. Я думаю, поэтому да еще и из-за запаха алкоголя из разбитой на лестничной клетке бутылки все считали его вашим перебравшим ухажером и в течение почти двух часов перешагивали через него, не подозревая о случившейся трагедии… Итак, вернемся к личности убитого. Что вы можете сказать о нем?
– Ничего.
– То есть?.. – Скворцов посмотрел на меня с явным недоверием. – Как я понял, он шел от вас.
Мне не хотелось,
