а то мы отвлеклись...
История Ларисы
Дома Таранова ждала верная его подруга, правильнее сказать – жена, только без штампа в паспорте, Лариса. Когда-то она окончила педагогический и даже немного поработала в школе, но с современными детками не могла найти общий язык. Боялись они ее.
Лариса про себя говорила, что родилась следователем, да по стечению обстоятельств стала педагогом. Ей и из школы-то пришлось уйти главным образом по той причине, что легко докапывалась до всех школьных тайн. Неинтересно было... Когда коллеги восхищались ее очередным разоблачением, Лариса Михайловна спокойно говорила, что дети – плохие преступники и их достаточно расколоть до попы, а дальше они сами разваливаются.
– А мое оружие – логика. Я начинаю складывать кубики, а картинка не складывается. Значит, что-то не так. И я ломаю собранное и начинаю снова. В общем, узелки я распутывать умею.
Уйдя из школы, Лариса освоила совершенно замечательное ремесло – она делала кукол. Дом был завален коробками с красками, материалом для изготовления голов, ручек и ножек, кистями, лоскутками.
Таранов не ворчал. Во-первых, Лариса была счастлива, а это главное в работе. Во-вторых, она почти всегда была дома, а это значит, что Таранова с его язвой желудка всегда ждал специальный диетический обед. Да и куклы из Ларкиных рук выходили такие, что отбоя от заказчиков не было, и Лариса всегда могла поддержать семейный бюджет, который порой трещал по швам из-за не очень высокой зарплаты подполковника, трудившегося на ниве борьбы с преступностью в отдельно взятом районе.
– Лар! Включи «ящик» – футбол начинается, – прокричал из прихожей Таранов, выковыривая тапочки со стоптанными задниками из-под книжного стеллажа.
Лара не слышала, как он открыл двери своим ключом, как бухнул в прихожей тяжелой сумкой: из спальни доносился стрекот швейной машинки. Зато белый кот Васька спрыгнул со шкафа и принялся крутиться вокруг хозяина.
– Лар!!! – снова крикнул Таранов.
– Олежек! Ты пришел! А я и не слышу!
Лариса воткнула иголку с ниткой в воротник старенького халата и повисла на шее у Таранова. И иголка, конечно, тут же воткнулась ему в щеку. Таранов поморщился, аккуратно вытащил иголку, с размаху всадил ее в дверной косяк и смачно поцеловал Лариску. Потом шлепнул ее ласково чуть ниже спины и гаркнул:
– Мехлис, чаю! И зрелищ! – Такая у него была любимая поговорка.
Лариса закрутилась по кухне, разогревая пресный тарановский обед, от одного вида которого ему становилось тоскливо. Но другой ему с его язвой был и не положен.
Потом они сидели рядышком в тесноватой кухне перед телевизором, пили чай с блинами – чай и блины были исключением из правил, и их в своем диетическом рационе Таранов отстоял. Правда, жарила Лариса блины по-особенному, без противопоказанной Таранову корочки, и получались они бледненькими и не очень аппетитными с виду, но вкусными.
Игра не задалась с самого начала, футболисты не бегали за мячом,
