себе любовь, которая по прошествии небольшого времени обернется жуткой ненавистью. К самой себе в первую очередь. Еще вчера внутри все пищало и рвалось на волю, так что приходилось себя за руки держать и говорить себе: «Марина! Будь благоразумной! Все проходит, пройдет и это!»
И ведь права была! Проходило и это. То ли обрастало все ракушками привычек, то ли ускользало чудо, словно рыбка, из рук. И тогда понимала, что не любовь и была. Вернее, так – нелюбовь. А с нелюбовью она не хотела мириться. Ей с ее мыслями – мечтами о своем мужчине – всегда было лучше, нежели с тем, кто в мечту не вписался.
Ну да и бог с ними, с невписавшимися!
А этой весной Марине вдруг приглянулся сосед по дому. Как-то раньше она его совсем не замечала. А может, раньше он и не жил тут. Дом большой! Разве узнаешь, кто тут живет, кто снимает квартиру, а кто просто в гости ходит. И вдруг по весне Марина стала сталкиваться с соседом чуть ли не каждый день и успела его рассмотреть. И надо же было такому случиться, что он ей понравился. Чем – она и сама не понимала. Внешне – почти никакой. Даже больше: бирюк бирюком. Не низок, не высок – среднего роста. Не брюнет и не блондин – серенький такой. Плечи, правда, широкие, и от этого он был весь какой-то квадратный. И голова какая-то квадратная. Прямо в кубистском стиле Пикассо и Малевича! Сосед выделялся своей нелюдимостью. Правда, с Мариной он по-соседски раскланивался весьма приветливо. Но чаще она встречала его каким-то задумчивым, как будто его глаза не на людей смотрели, а куда-то внутрь себя.
Вот когда она на него обратила внимание, тут и стала задумываться о жестокой несправедливости, дарованной женщине самой природой, – скромной быть и не знакомиться первой. «Ну почему так?» – рассуждала Марина Валерьевна, женщина рассудительная и серьезная, столкнувшись в очередной раз с соседом на лестнице. Он ходил пешком на свой третий этаж, потому что лифт ждать дольше. А она ходила пешком на свой четырнадцатый – зарядки для и для того, чтоб встретить его. Правда, иногда, минуя его третий и не встретив предмет своего обожания, Марина, плюнув на стройность фигуры и полезность процедуры, вызывала лифт и ехала под самую крышу. Что, издеваться над собой, что ли, если он даже не замечает ее?!
Как-то во дворе Марина разговорилась с соседкой, которая сажала цветочки на общественной клумбе. И случилось, что мимо проходил Он. Все трое раскланялись. Соседка участливо спросила:
– Михал Иваныч, а вы не приболели? Что-то давненько вас не видемши?!
«Псковская, по всему видать, соседка», – отметила Марина про себя не питерский выговор, а сама ловила каждое слово, сказанное Михал Иванычем. Он, правда, оказался совсем немногословным. Сказал, что просто был в командировке. На Марину глянул лишь исподлобья, кивнул, как всегда, раскланялся и пошагал к дому. А она, пользуясь случаем, аккуратно стала выведывать у очень своевременно склонившейся к земле соседки, кто да что этот самый Михал Иваныч.
– Он в милиции работает, то ли участковым, то ли следователем,
