достаточно небольшого толчка извне, и все идет кувырком, скрытый абсурд выворачивается наружу.
Жуткий вид разрушенного Спитака. Панельные дома, собранные на живую нитку, рухнули мгновенно. Халтурной оказалась не только сборка, но и качество панелей: когда их теперь поднимали кранами, расчищая завалы, они рассыпались в воздухе. Подняли такую панель, под которой находились старуха, женщина и двое детей, еще живые, – а она, рассыпавшись, рухнула на них и на этот раз их похоронила. Люди кинулись руками разгребать обломки, но уже спасти никого не смогли. У женщины были золотые кольца на пальцах, серьги в ушах. Какой-то мужчина из толпы с криком «Это моя жена!» бросился перед ней на колени, рыдая, принялся стаскивать с нее украшения. Когда он покончил с этим, вперед выступил муж этой женщины, молчаливо стоявший в толпе, и обличил его. Мародера тут же растерзали.
В поезде, которым Валик возвращался из Еревана, были выбиты все окна (учитывая стужу на перевалах, это было нешуточное испытание): за Бзовдальским хребтом, на территории Азербайджана, ереванские поезда забрасывают камнями. Полубезумная старуха-учительница бормотала что-то о «басмачах».
Царство абсурда
Когда мы работали над проектом охранных зон Енисейска, нам пришлось на исполкомовском «газике» обследовать окрестности города. Окрестности были неинтересны: разбитые дороги и редкие унылые группы летних времянок. Вдруг выезжаем на великолепное, абсолютно прямое и пустынное шоссе, которого нет на карте.
– А эта дорога куда ведет?
– Никуда, – флегматично отвечает водитель. – Через восемь километров кончается в сопках.
Оказалось, что шоссе проложили за одно лето в прошлом году, согнав на авральную стройку солдатиков и всякий сброд. Кому-то пришло в голову, что, если в результате диверсии или стихийного бедствия прорвет Дивногорскую плотину, по Енисею понесется водяной вал высотой в 40 м и, конечно, все сметет с плоских берегов до самого Диксона. Так вот, за те часы, пока вал дойдет до Енисейска, власти надеются эвакуировать население в сопки.
– А как же с Красноярском? – спросил я водителя.
– А там и ахнуть никто не успеет.
С тех пор мне не раз приходилось живать в Красноярске, но я так и не смог отделаться от апокалипсического видения внезапно накрывающей город водяной толщи. Я ловил себя на том, что между делом все время изыскиваю способ спасения. Не в подъезд же прятаться, не на фонарный столб залезать! Все, все будет сметено. Лучшее, что я смог придумать, – это успеть юркнуть в единственный в городе подземный переход и там, задержав дыхание, отсидеться… Разумеется, это была чепуха.
Я разговаривал с красноярцами, они, конечно, всё знали. Знали о том, что их прославленная ГЭС работает едва ли не в четверть своей горделиво рекламируемой мощности; знали о гниющей на дне водохранилища тайге, о гибнущей рыбе, о пагубном изменении климата (не замерзающий на много десятков километров
