острую ноющую боль в шее. Машинально выдернул из нее что-то похожее на оперенный дротик.
– Извини, друг. – Мориц развел руками, в одной из которых был компактный блестящий предмет, напоминающий пистолет. – У меня нет времени на уговоры.
– Что это за дрянь? – прохрипел Змей, чувствуя, как шатнуло его тело и сознание заволокло туманом.
Он попытался шагнуть в сторону Морица – воли хватило на один шаг. Мужчина предусмотрительно попятился, не выпуская посредника из поля зрения, и сказал:
– Не беспокойся, это не смертельно. Просто в ближайшие пару часов ты станешь очень послушным – так это вещество действует… Тихо-тихо! Не дергайся – покалечишься. Считай, мы с тобой поиграем в одну веселую игру – в зомби. Я буду тебе говорить – а ты делать.
Он еще что-то говорил, но Змей уже перестал что-либо понимать. Это было странное ощущение: он словно бы смотрел во внешний мир из глубины чужого тела, которое что-то делало, куда-то двигалось, но уже не подчинялось ему. Чуть позже в глазах у него потемнело – и он выпал из реальности.
Ощущение собственного тела вернулось внезапно, так же, как и способность осознавать происходящее. Он понял, что сидит где-то с закрытыми глазами.
Но открывать их он не спешил. На всякий случай. Вместо этого стал прислушиваться к ощущениям, ловить звуки и запахи.
Первое, что его удивило, – это то, что тело не болело и не ныло, как бывает, когда очнешься вдруг после запоя в незнакомом месте. Правда, имели место последствия недавнего избиения, но это не мешало ощущать странное блаженство соприкосновения с каким-то податливым материалом. Змей лежал не на бугристом полу туннеля, прислоненный спиной к шершавой стенке, как можно было ожидать после всего приключившегося с ним. Нет, его телу было непривычно удобно, словно его держало на руках мягкое облако. Было тепло, но при этом свежо и никакой затхлости, обычно царившей в бесконечных подземельях Карфагена и еще менее пригодных к жизни окрестностях.
Второе ощущение, поразившее уже слух, – музыка. В глубинах подземелий еще не забыли старых песен, да и новые появились. Истлевшие гитары со сгнившими струнами умельцы заменили кустарно изготовленными новыми, а мятым духовым так вообще ничего не сделалось, из-за чего в притонах и борделях преобладали вариации на тему древнего как мир, но всегда гармонирующего с алкоголем стиля «ска». Главное же во всем этом – преобладание живой музыки. Записи на электронных носителях – вроде флэш-памяти и жестких дисков – оказались наименее долговечными, при том что большая часть их сгинула вместе с носителями во время электромагнитных импульсов, сопровождавших ядерные взрывы. Драгоценные оптические диски и кассеты – вообще не в счет. Ну а то, что все еще работало, оставалось уделом избранных, играло лишь в дорогих заведениях по особым случаям да в роскошных норах авторитетов из числа неприкасаемых. Были такие игрушки и на элитных уровнях. Но рассказы про них для серого большинства оставались легендами.
Сейчас звучало что-то тихое, мягкое, но в то же время пульсирующе-ритмичное. Такой музыки Змей никогда не слышал, и она заворожила его глубиной и естественностью.
