разведённые в воде дрожжи, обуславливалась вовсе не моей жадностью, а отвратным вкусом – я старался справиться с ней как можно быстрее, как с микстурой в детстве.
На этот раз, когда я вернул миску, зеленоглазая не стала никуда уходить. Поставив ёмкость на стол, она сказала мне:
– Поверни голову.
Я послушался. И снова утонул в её ярко-зелёных глазах. Не знаю, сколько это продолжалось, но, когда я понял, что я – это я, чувство было таким, будто меня выжали, как лимон.
– Продавец грёз? – тихо и с горечью в голосе спросила девушка. – … заключил договор с Продавцом грёз?
– Да, – дёрнул я головой, стараясь изобразить движение, сделанное бородатым.
– Молись, – коротко и неожиданно жёстко сказала девушка-гипнотизёр. – Спи.
Моего словарного запаса не хватило ни для того, чтобы спросить, кто это такие «продавцы грёз», ни для того, чтобы возмутиться, ведь спать совершенно не хотелось. Но, прежде чем я составил более-менее сносное предложение, снова вырубился, как младенец.
Мне снился маленький домик, стоящий посреди большого сада. К домику, огибая небольшой частично заболоченный пруд, вела тропинка. Когда-то стены этого дома были белыми. Сейчас их покрывала копоть и кровь. Обгоревшая крыша обвалилась, в больших окнах не хватало стёкол, а там, где они ещё остались, их обломанные края напоминали ухмылку какого-то хищного зверя. Распахнутая дверь болталась на одной петле, но войти в неё совершенно не хотелось, словно это была ловушка.
Несмотря на разруху, этот домик был мёртв лишь на первый взгляд. Где-то внутри в нём всё ещё теплилась жизнь. Не знаю почему, но мне казалось, что здесь живут дети. Грязные оборванные дети, повидавшие за свою короткую жизнь слишком много крови. Эти дети не были злыми, просто жестокими, но ведь они и не виноваты в том, что им достался уже разрушенный домик?
Взрослые в доме отсутствовали, иначе я бы их почувствовал. Все здешние взрослые уже давно гниют в земле.
Я стоял на тропинке, ожидая, когда появятся жильцы, но этого не происходило. Вместо них из-за дома вышла некрасивая девушка с кривыми зубами. Здесь она тоже была чужой. Или, скорее, гостьей, нечастой, но хорошо знакомой.
– Привет, – сказала она, таинственно улыбаясь.
– Привет, – кивнул я. Мне казалось, будто я уже где-то видел её, но не мог припомнить – где.
– Тебе здесь нравится? – спросила незнакомка.
– Нет.
– Почему?
– Здесь… – я замолчал, оглядывая домик. – Я чувствую боль в этом месте, – сформулировал я, наконец, свои чувства. – Мне кажется, что здесь живут дети, но не понимаю, как у них это получается.
– Дети не виноваты, что взрослые разрушили этот домик, – повторила мою мысль дурнушка. – Возможно, им даже удастся восстановить его.
– Я на это надеюсь.
– Конечно, надеешься.
