с псом из ваших уст не является оскорблением для меня. Да, я пес, верный пес нашего правителя и Гелиизена, готовый со всей свирепостью отстаивать интересы родного государства, блюсти волю монарха, и мне глубоко плевать на мелочные страдания ветреной аристократки, что своими действиями подвергла их возможной неудаче. А на что способны вы, кроме как идти на поводу у своей очередной блажи, благородно предоставляя право расплачиваться за нее окружающим?
Из моей груди рвался крик гнева, бушевала нужда все отвергнуть и одновременно разрыдаться от жестокой справедливости его слов. Но нет у меня прав на малодушные слезы и жалость к себе. Я заслужила эти упреки и обвинения, прекрасно знала с самого начала, как поступать правильно, а что делать неприемлемо с моей стороны. Знала, но пренебрегла всем этим, отбросила с легкостью, на самом деле твердо уверенная, что все мне простится, как-то образуется, ближние и дальние подстроятся под продиктованные мною вздорные условия. Неблагодарная дочь-предательница, племянница правителя, за которую нужно испытывать стыд, негодная аристократка, нарушившая все нормы приличий, и никакая не верноподданная, недостойная гражданка, что уже дважды чуть не спровоцировала конфликт с врагом, поставив на кон жизни всех тех, кто неизбежно в нем бы пострадал. Другие, незнакомые мне люди, но не я. Как всегда. Только и остается, что убраться куда подальше от всех, кому нанесла вред и перед кем опозорилась так или иначе, и попытаться принести хоть мизерную пользу своим существованием и так компенсировать ошибки.
Глава 5
Путь до последнего приграничного города Винигарда занял почти трое суток с краткими передышками в придорожных харчевнях, и чем дольше мы ехали, тем холоднее становилось. Дорогу, раскисшую и разбитую после многодневных осенних дождей, начало прихватывать первыми морозцами, несмотря на солнечную погоду, и под колесами экипажа вовсю шуршало и даже ломко хрустело, особенно ближе к ночи. Мне чудилось, что я уже просто забыла, как это: расслабиться в тепле. Тело ныло и болело от лавки, дико неудобной при бесконечной тряске и в столь долгой поездке, но жаловаться вслух или хоть как-то показывать свой дискомфорт крессу Иносласу мне не хотелось принципиально. И так хватало его цепких, иногда насмешливых, иногда изучающих едва ли не до расчленения взглядов, на игнорирование которых тоже уходило немало моих сил. К общению больше никто из нас не стремился, и все оно сводилось к кратким, исключительно необходимым фразам во время остановок.
На свою гордыню пришлось наплевать и найти в сундуках с подарками моего анирского жениха еще теплых вещей и даже необычайно мягкие и легкие меховые сапожки, и теперь я сидела завернутая в несколько слоев и основную часть времени дремала, стараясь не задаваться вопросом, как вообще собираюсь выжить в краю, где, по слухам, мороз и снег бывают большую часть года. В столице Гелиизена они случались всего на пару недель зимы, и то вся жизнь почти останавливалась, а на
