ж, деньги у Шурика были, конечно, приличные. Ну и тачка солидная, прикид. Своя фирма, все ж таки. Но лишнего не допросишься. Скупердяй, хотя и русский.
– Вы, как понимаю, имели дело с людьми разных национальностей?
– Это я так. К слову. – Брюнетка хлопнула густо накрашенными ресницами.
Леонидов прикинул свои шансы: это у Джеймса Бонда все просто, а наши герои-сыщики на такси не ездят. Представив Лану в общественном транспорте, Леонидов не удержался и хмыкнул.
– Что такое? – вскинулась брюнетка. И откровенно зевнула: – Сколько времени, не подскажете?
– Почти три часа ночи.
– Бог ты мой, как поздно!
– Еще пара вопросов. Скажите, Лана, он вас любил?
– А ты с юмором, парниша!
– Алексей Алексеевич Леонидов. Старший оперуполномоченный.
– Как скажешь, – рассмеялась брюнетка и глубоко затянулась сигаретой. – Для справки. Любовь бывает разная – жидкая, твердая и газообразная. Химию в школе проходил? Я тоже. Мой вывод из этой науки таков: предпочитаю любовь твердую, в твердой валюте, разумеется, а ты что подумал? Ха-ха! Что касается эфира, то это не ко мне. И Шурик романтиком не был. У нас были нормальные человеческие отношения. Товар – деньги – товар. Что касается жидкой любви. Сопли и слюни – это к его жене, с которой Серебряков прожил пятнадцать лет без любви, но в согласии.
– Это ваш вывод или Серебряков так сказал?
– Он со мной не откровенничал. Насчет своих чувств. Но жену не любил, это точно.
– А она про вас знала?
– Естественно! Какая дура поверит в переговоры, которые происходят непременно по вторникам и четвергам и до часу ночи? Я так понимаю, ее это устраивало.
– Чем вы объясняете такую пунктуальность?
– Тем, что он был сволочью! Да, да, да! Трижды сволочью! И как приятно говорить «был»! А если уж хотите знать о любви, он любил только себя и свою фирму. А секс у него был по минутам расписан. Чтобы знать, сколько платить, за что платить и, не дай бог, не отстегнуть лишку.
– И много он вам платил? Простите за нескромный вопрос.
– Хата, еда, шмотки. Подарки к празднику, по-моему, всегда одинаковые покупал и мне, и жене. Наличных давал мало.
– Сколько?
– Это не те деньги, о которых стоит говорить, – уклонилась от прямого ответа Лана. – Вообще зря вы ко мне прицепились. Я ведь все понимаю. Подозреваете меня. Я знаю правила игры. Мне не было смысла сдавать Серебрякова наемным убийцам. Это он – труп, а мне ведь еще жить и жить! Мне репутация дороже.
«Скажите, пожалуйста! – хмыкнул Леонидов. Мысленно, разумеется, чтобы подруга убитого не перестала откровенничать. – У шлюхи – репутация! Которой она дорожит!»
– И все же… С чего вы взяли, что Серебряков так относился к жене, Светлана Анатольевна? Что не любил ее? – стараясь быть официальным, спросил Леонидов.
