специальный, чумовой, форсированный, заводился в любой мороз; обивка салона – велюровая, что приравнивалось по тем временам к дессидентству; вместо ручек стеклоподъемников – кнопки электропуска, а под сиденьем – мы это знали – у него всегда лежал пистолет.
О пистолете позже, а сейчас о том, что позволяет мне сегодня назвать его своим лучшим другом, – о его человечности и доброте. Я ощущал их всегда. Однажды, в один из вечеров после рождения нашего первенца Мишки – Маша только-только из роддома, – он появился у нас. Поставил на стол затертую и какую-то замызганную бутылку с сумасшедшим французским коньяком и сказал: «Пусть первый алкоголь, который впитает с твоим молоком твой сын, будет самым лучшим в мире. И пусть в его длинной и красивой жизни не будет напитков хуже».
Кормящая Маша, естественно, не пила. Но тогда – выпила. Две крошечные рюмки Витькиного сумасшедшего коньяка.
Затертой и замызганной бутылка была потому, что Витька возил ее в багажнике своего автомобиля года полтора, не находя достойного повода для того, чтобы этот божественный напиток испить. Надо ли говорить, что такое был тот коньяк на нашем столе, когда в те времена мы по талонам, давясь в часовых очередях, брали обыкновенную «Московскую»?
Я тогда уже работал в «Комсомолке», и Витька читал мои статьи регулярно.
Очень редко он звонил и говорил какие-то слова о них. Но зато он был единственным, кто хоть иногда звонил, я его любил и за это. Но, к сожалению, своей любви тогда не осознавал.
Первый наш сын, Мишка, родился 9 октября, в день рождения моей мамы и Маши. Никто, естественно, ничего не подгадывал – за нас всех распорядился Господь.
В тот день, в тот час я играл с товарищами в футбол в Лужниках – хорошо было! Прохладно, азартно, по-моему, мы выигрывали, и мне было очень хорошо в день рождения двух самых близких мне людей – мамы и любимой. Мы ведь тогда не были расписаны, жили, что называется, в гражданском браке.
Отыграв и отпотев, со сладкой истомой во всех без исключения членах, я сел в машину и рванул в роддом, к жене. Понятно, что, отвезя ее рожать, я посещал ее каждый день.
Каково же было мое удивление, когда из окна высунулись ее подружки и сообщили, что муж уже приезжал и привез ей огромный букет роз. Его по местным правилам нельзя было передать через приемную, и потому они спустили веревку и подняли его в окно.
Да, когда я сегодня смотрю на своего старшего сына (вообще-то – среднего, потому что в первом браке у меня тоже сын – Костя), то всегда вспоминаю Витьку – он был первым.
Мало того, недели через две после рождения Миши он приехал к нам с классной ГДРовской коляской на мягком ходу и торжественно заявил: «Я обещаю, что отныне все колеса вашего сына – мои проблемы». Не скрою, мне очень понравилось это заявление.
И в третий раз Витька потряс меня своей заботой о моих близких. Как-то вернулся я из редакционной командировки, и Маша, живущая с сыном на даче, рассказала,
